Элджернон Блэквуд - Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса

Однако на следующее утро Джоан повторила ту же историю, причем с новыми убедительными подробностями:

— Меня разбудила собака, она скулила и рычала. Я отчетливо слышала, как у моей палатки кто-то принюхивался и скреб землю лапами.

— О, Тимоти! Может, это дикобраз? — воскликнула несчастная вахтенная, позабыв, что Швеция не Канада.

Но в голосе девушки прозвучали такие ноты, что я поднял глаза и увидел, что и ее отец, и Сангри пристально смотрят на нее. Они тоже поняли, что она не шутит, и были поражены ее серьезностью.

— Глупости, Джоан! Тебе всегда снится всякая чепуха, — отмахнулся ее отец с некоторым раздражением.

— На всем острове нет ни одного существа хоть сколько-нибудь заметных размеров, — добавил озадаченный Сангри, не сводя с девушки глаз.

— Но что может помешать какому-нибудь зверю приплыть сюда? — быстро вставил я, поскольку и в разговор, и в паузы закралось чувство какой-то неловкости. — Например, олень вполне мог добраться сюда ночью…

— Или медведь! — прошептала вахтенная с таким зловещим видом, что мы от души рассмеялись.

Но Джоан не смеялась — вскочив, она позвала нас за собой.

— Вот, — сказала девушка, указывая на землю около своей палатки со стороны, противоположной той, где стояла палатка ее матери, — вот эти следы. Как раз у моего изголовья. Смотрите сами.

И мы отчетливо увидели располосованные когтями мох и лишайники — собственно, земли в этой части острова почти не было. Судя по всему, следы оставил зверь размером с большую собаку. Мы все так и обмерли…

— У самого моего изголовья, — повторила Джоан, обернувшись к нам.

Я заметил, что девушка очень бледна; потом ее губы задрожали, и, судорожно вздохнув, она вдруг разразилась потоком слез.

Нескольких коротких минут, а неведомо откуда взявшееся ощущение безысходности уже проникло в наши души — случившееся казалось чем-то давно предначертанным и неизбежным. Будто все было отрепетировано заранее и, как иногда подсказывает нам какое-то особое чувство, на самом деле уже произошло. Итак, пролог состоялся, теперь следовало ждать дальнейшего развития зловещей драмы. Я знал: надвигается катастрофа…

Гнетущее ощущение неотвратимой беды уже не покидало нас, отныне наш лагерь накрыла мрачная тень отчаяния.

Я потянул Сангри в сторону, а Мэлони увел расстроенную девушку в ее палатку, куда за ними проследовала и его жена, энергичная и очень возбужденная.

Так, совсем недраматическим образом, совершил свой первый набег на наш лагерь тот ужас, о котором я упоминал, и каждая мелкая деталь того утра, сколь бы тривиальной и незначительной она ни казалась, запечатлелась в моем мозгу с беспощадной отчетливостью. Все случилось точно как я описываю. Были произнесены именно эти слова. Я словно вижу их перед собой, написанными черным по белому. Вижу лица всех участников, на которых былое умиротворение сменилось уродливым выражением тревоги. Ужас протянул к нам свои щупальца и коснулся сердца каждого из нас с устрашающей непосредственностью. С этого момента наш лагерь стало не узнать.

Особенно сильно расстроился Сангри. Ему было невыносимо видеть Джоан несчастной, а слышать, как она плачет, и вовсе выше его сил. Сознание, что он не имеет никакого права защищать ее, больно его ранило, я видел, как ему не терпелось ей помочь, и это мне в нем очень нравилось. Суровое лицо канадца говорило о том, что он готов в клочья растерзать любого, кто посмеет тронуть ее хотя бы пальцем.

Мы раскурили трубки и молча зашагали к мужской территории; тут его грубоватое канадское восклицание «Gee whiz!» [20] Вот те на! (амер., прост.) — Примеч. ред. привлекло мое внимание к новому открытию.

— Зверюга подбирался и к моей палатке, — пробормотал Сангри, указывая на схожие следы у входа.

Склонившись над ними, мы молча в недоумении разглядывали их несколько минут.

— Я сплю как убитый, — добавил канадец, распрямляясь, — поэтому, наверное, ничего и не слышал.

Мы проследили отпечатки лап, ведущие от его палатки к палатке девушки, однако больше нигде признаков странного посетителя не обнаружили. Олень, собака или какой-то другой зверь, дважды осчастлививший нас ночным посещением, сосредоточил свое внимание лишь на этих двух палатках. Впрочем, так ли уж необычны были посещения неизвестного существа: в конце концов, мы раскинули лагерь в самом сердце лесной глуши, диким обитателям которой ничего не стоило добраться до нас вплавь с материка или более крупных островов. В любой другой местности это не вызвало бы никакой тревоги — во всяком случае такой, какую испытывали мы. Во время наших путешествий по Канаде то и дело рычали медведи, пытавшиеся по ночам подобраться к мешкам с провиантом, беспрестанно скреблись дикобразы и топтались бурундуки.

— Джоан переутомилась, в этом все и дело, — объяснил присоединившийся к нам вскоре Мэлони и мрачно осмотрел обнаруженные нами следы. — В последнее время она слишком много работала, а жизнь на природе, как вы знаете, всегда ее возбуждает. Это вполне естественно. Если не обращать внимания, она быстро придет в норму. — Прелат замолчал, взял мой кисет и стал набивать трубку, и то, как он неловко ее набивал, как просыпал бесценный табак на землю, выдавало, сколь искусственным было его спокойствие. — А вы, Хаббард, будьте хорошим парнем, возьмите ее с собой порыбачить; на тендере она вряд ли выдержит целый день, так вы покатайте ее на вашем каноэ, покажите ей другие острова…

К ланчу нависшая над лагерем зловещая туча рассеялась так же неожиданно и так же подозрительно легко, как и налетела.

В каноэ, когда мы уже плыли назад, в течение всей прогулки нарочито воздерживаясь от упоминания более всего занимавшего нас предмета, Джоан вдруг заговорила со мной так, что в ее словах опять зазвенела тревожная нота, которая продолжала звучать до тех пор, пока наконец не приехал Джон Сайленс и его благодатное присутствие не ослабило эту гнетущую интонацию.

— Мне стыдно обращаться к вам с такой просьбой, — проговорила девушка отрывисто; по пути домой она выступала в роли лоцмана, рукава ее куртки были засучены, волосы развевались на ветру, — мне стыдно моих глупых страхов, потому что я не мог по-настоящему понять, чем они вызваны, но, мистер Хаббард, прошу вас, обещайте больше не уезжать в ваши продолжительные экспедиции по островам. По крайней мере сейчас. Умоляю вас! — Джоан была так серьезна, что забыла о каноэ, ветер накренил его, и мы чуть не перевернулись. — Я очень старалась удержаться от этой просьбы, — добавила она, справившись с лодкой, — но ничего не могу с собой поделать.

Девушка просила о серьезном одолжении, и, так как я, хоть и тронутый ее просьбой, все еще медлил с ответом, умоляюще взглянув на меня, прошептала: