Орсон Уэллс - Мистер Аркадин

И я солгал:

— Нет, не твоего отца.

Но мои слова не убедили ее.

— Странно, а я думала… Впрочем, этого я и ожидала.

— От меня?

Мне не понравились ее слова; пальцы мои под теплым покровом меховых манжет перестали гладить ее руки.

— Нет, от него. Твой неожиданный быстрый отъезд и долгое отсутствие.

Мне не хотелось, чтобы она задавала много вопросов, и еще меньше — чтобы она догадалась, что Аркадин меня нанял. Она была нужна мне, но нужна спокойной и нежной, чтобы забыть вместе с ней обо всем на свете. Я прибегнул к маленькому шантажу — из трусости и любви к комфорту.

— Райна. дорогая, почему ты не веришь мне?

Эта хитрость обычно проходила. Но Райна была другой породы. Во взгляде ее появилось осуждение.

— Смешно. — пробормотала она.

Мы наконец-то добрались до моего этажа. Открыв железную дверь, которая с привычным скрипом повиновалась ему. лифтер опять было попытался заговорить со мной. Я в сердцах сам захлопнул дверь. И нерешительно взял руку Райны. Она без сопротивления дала повести себя.

— Отец тоже вечно спрашивает, верю ли я ему. — Она усмехнулась почти с сожалением. — И это очень смешно.

Ее слова обескуражили меня.

— Почему смешно?

— Потому что никто во всем мире из тех. кто сохранил здравый смысл, не вериг ему. И ты тоже.

Моя комната была в конце коридора, в нише, что придавало ей уединенность. Я поискал в карманах ключ и, к огорчению, не мог сразу его найти. Райна стояла у стены, как только что стояла в кабинке лифта. Я отчаянно, до боли хотел ее нежности. Никаких вопросов, никаких ироничных замечаний, никакой игры ума — все это было сейчас сверх моих сил. Мне хотелось склонить голову ей на плечо, вдыхать теплоту ее тела, целовать ее губы до изнеможения. Лечь с ней в постель? Может быть, и это. Но это потом. Сперва мне хотелось насладиться ее близостью. Это должно было произойти как взрыв, как высшая и неизбежная точка близости в тишине, в полумраке. Я сжал ее в объятиях, покрывая легкими быстрыми поцелуями, целовал глаза, шелковистую кожу шеи. дрожащий рот. Верит ли она мне? Она сказала, это невозможно. Но так или иначе, она была здесь, в этом маленьком отеле: она была в моей власти, молчаливая, как я того хотел, молчаливая и покорная. Надо было только открыть дверь. Я почти не обратил внимания на то, что она открылась сама собой, без ключа, который я гак и не нашел. Не надо света. Но когда я затворял дверь — Райна была все еще рядом, в распахнутом жакете, открывавшем ее стройное тело, — комната осветилась электричеством, и я увидел Аркадина, стоящего у искусственного камина.

Моментальный снимок может иной раз запечатлеть некие тайные оттенки выражения, которые никогда не появились бы на художественном фото. В ярких лучах лампы, осветивших его лицо снизу, я успел лучше разглядеть Аркадина, чем он меня. Да он на меня и не смотрел. Его глаза были прикованы к Райне; я с тайным и болезненным удовлетворением заметил, что он страдает. Но голос его был, как обычно, спокоен и холоден.

— Райна, что ты делаешь в комнате этого человека?

Она слегка побледнела, а может, на лицо ее упал луч света или такой она стала еще в коридоре. Все равно, ничем больше она себя не выдала.

— Это мне следует задать такой вопрос. Что ты здесь делаешь? Только не говори, что заранее узнал о том. что я здесь буду. Я и сама об этом не знала.

Долго ли она обдумывала свой шаг? Или случайно прослышала, что я в Нью-Йорке, и нашла мой адрес?

— Мне нужно кое-что обсудить с ван Страттеном.

Однако было ясно, что меня не собираются включать в число активных участников этой сцены и что мне отводится скромная роль статиста.

— Обсудить, — повторила Райна. Голос ее звучал громко, но хрипловато. — Ты дал мне слово, что если это случится…

Он перебил ее, и за броней самоконтроля, которым он обуздывал себя, я услышал ярость:

— Но и он дал мне слово не встречаться с тобой.

Было заметно, как мысли чередой промчались в голове Райны, одна за другой отразившись на ее лице фантастическими тенями. Сначала на нем мелькнула радость. Значит, подумалось ей, я не по своей воле исчез из ее жизни. Но тут же явилось новое соображение. Я дал слово отцу. Почему? Как ему удалось навязать мне свою волю? Ответ, увы, был слишком прост, и он мог разрушить все, что нас связывало. Он заплатил мне, и я предал Райну.

— Сколько? — сухо спросила она.

Она повернулась ко мне. Ее жакет, отделанный мехом, все еще был расстегнут, и под ним виднелось облегающее платье. Она, которая только что была так близка мне, что ее дыхание смешивалось с моим, теперь, ослепленная безжалостным презрением униженной женщины, враз отдалилась от меня.

Аркадин хотел было что-то сказать, но теперь его не принимали в расчет.

— Я задала вопрос, — повторила Райна, резко выговаривая слова, — сколько?

Есть какое-то непостижимое наслаждение, как в горькой сладости манго, в растравлении собственного стыда.

Я назвал цифру.

— Пятьдесят тысяч долларов.

И тут меня обуяла ярость — как будто наконец до меня дошло, что происходит, и я бросился сломя голову вперед, не заботясь о ловушках, которые расставил мне Аркадин, и не пытаясь скрыть своих чувств.

— Ты хотела правды. Вот она. Вряд ли она тебя удивит. Ведь ты сама только что призналась, что никогда не верила мне.

Потом я накинулся на Аркадина. как маленькая выведенная из себя собачонка на огромного невозмутимого пса.

— А вы зря разыгрываете передо мной мелодраму — отец, находящий свое невинное дитя в спальне соблазнителя. Это не я ее сюда завел. Она сама меня разыскала. И в ваше отсутствие ей здесь ничего не грозило…

В этот невероятный момент зазвонил телефон. Портье хотел узнать, к какому часу выносить багаж.

— К тому же у меня нет на вас обоих времени. Я уезжаю. Нынче вечером. По делу. По делу, которое может вас. мистер Аркадин, весьма заинтересовать.

Вечно я чересчур много болтаю. Мать мне всегда об этом говорила. Я лишаюсь своих преимуществ, выбалтывая их, я перегоняю свою энергию в пустые всплески эмоций. И осознаю все это слишком поздно.

Это одна из сторон незрелости моего характера. Вот и сейчас я дико размахивал руками и расшвыривал свои чемоданы перед Аркадиным, все так же стоявшим у камина, сложенного из красного кирпича, и Райной. неподвижно прислонившейся к двери. Мне хотелось завершить эту сцену эффектным уходом, как в кино. Но вместо этого пришлось пойти в ванную, чтобы забрать зубную щетку, бритву и шлепанцы, а потом застегнуть длинную молнию на портпледе. Пальцы мои дрожали, и я дважды спотыкался о табурет, стоявший возле радиоприемника.

— Пятьдесят тысяч долларов, — низким голосом повторила Райна.

Она повторяла эту цифру ради собственною удовольствия. До меня вдруг дошло, что для нее эта сумма смехотворно мала, и я покраснел. Она презирала меня не за саму сделку, а за цену, которую я назначил за нашу любовь. В конце концов, она была мисс Аркадин. И оценивала людей в своем масштабе мер, в долларах.