Патриция Вентворт - Отпечаток пальца

— Нет.

И услышала, как Сисили сказала:

— Дорогая, ты не права… я приеду!

На этих словах связь прервалась, и Джорджина осталась сидеть у телефона, сжав в руке молчавшую трубку. Затаившая дыхание Мэгги поняла только последнюю фразу. Желая быть правильно понятой, Сисили Хатавей выразила свое решение совершенно недвусмысленно, по-английски. Мэгги была целиком и полностью согласна со старшим инспектором Лэмбом, который также не одобрял перехода на иностранные языки. То, что нельзя сказать на своем родном языке, или не стоило говорить совсем, или, скорее всего, это было нечто такое, чего вы стыдились и не хотели, чтобы вас поняли другие. Старший инспектор не был знаком с Мэгги Белл, у них был разный круг общения, но, по крайней мере в этом отношении, они испытывали одни и те же чувства.

Мэгги положила трубку и погрузилась в размышления, что же за секретный обмен информацией произошел между мисс Сисили и мисс Джорджиной. Они всегда были близкими подругами, хотя между ними и была разница в возрасте года четыре или пять и трудно было представить двух менее похожих женщин. Не так давно мисс Джорджина приносила кое-какие платья, чтобы переделать их для своей кузины. Мэгги восхищалась ею. У Джорджины была великолепная фигура, светлые золотистые волосы и такие изумительные глаза. Мисс Сисили рядом с ней не смотрелась, зато ее кузина, Мирри Филд, была просто очаровательна. С ней тоже было приятно. Она так мило благодарила мамочку: «О, миссис Белл, как красиво вы все сделали! Никто и не подумает, что все это переделали для меня, правда?» Мисс Джорджина приносила такие прекрасные вещи, но у нее всегда были красивые платья, и ничего удивительного, что мисс Мирри они так понравились. То, в котором она пришла к ним, совершенно не годилось для обитателей Филд-Энда. Мэгги назвала его про себя дешевым и уродливым, мамочка запрещала ей говорить вслух такие вещи. Если хоть чуточку разбираешься в портняжном мастерстве, сразу заметишь разницу между дорогими и дешевыми платьями. Из дешевой материи ничего путного не выйдет, она все равно будет выглядеть плохо, ничего с этим не поделаешь, но дорогая вещь всегда выглядит прекрасно, сколько бы ты ее ни носил.

Фрэнк Эббот уехал из Филд-Энда вместе с сержантом Хаббардом и повез его на ленч в «Рэм». Им гостеприимно предложили перекусить в Филд-Энде и получили в ответ вежливый, но решительный отказ. В «Рэме» готовили простую, добротную пищу. Когда они перекусили, Фрэнк оставил Хаббарда добираться автобусом до Лентона, а сам отправился в Эбботсли повидаться с родственниками. Было небесполезно переброситься парой слов с Моникой.

Рут, горничная Моники, открыв дверь, одарила его лучезарной улыбкой. Они уже закончили ленч, сообщила она, и все находятся в маленькой столовой рядом с кухней. Рут побежала вперед, чтобы обрадовать хозяев известием о прибытии «мистера Фрэнка». Он вошел в уютную небольшую комнату, которую все предпочитали просторной чопорной гостиной, обставленной в соответствии со вкусами покойной леди Эвелин Эббот, где над всем господствовал ее портрет. Маленькая столовая, более удобная по размерам, была меблирована Моникой, и, к счастью, в ней отсутствовали парча и позолота. Стены украшал только один небольшой портрет: очаровательный акварельный набросок Сисили в детском возрасте. Фрэнк всегда входил в эту комнату с ощущением, что он вернулся домой. С таким чувством он вошел и сейчас.

Но едва он переступил порог, как застыл на месте, увидев мисс Мод Силвер, которая уютно устроилась в низком кресле, возможно привезенном из ее городской квартиры. Превратившись в немое изваяние, Фрэнк услышал смех Моники, которая подошла к нему пожать руку и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку.

— Что с тобой, Фрэнк, — сказала она, — надеюсь, у тебя хватит времени войти в комнату. Посмотри, кто к нам приехал!

— Я смотрю! — ответил он. — И боюсь, что это видение исчезнет, растворившись в воздухе! Так какими судьбами…

Мисс Силвер улыбнулась, ее расшитый цветочным узором мешочек для вязанья лежал на полу рядом с ней. Она была одета в темно-зеленое кашемировое платье того фасона, который Фрэнк привык видеть на ней: простое, строгое платье, юбка длиннее, чем того требовала мода, гладкий лиф, воротник поддерживали пластинки из китового уса, чтобы прикрыть остроугольный вырез на шее. Поскольку она прибыла с официальным визитом, на ней была старомодная золотая цепочка и ее любимая брошь — розочка, вырезанная из мореного дуба с ирландской жемчужиной посередине. В левой руке она держала кофейную чашку и, не вставая с кресла, протянула ему другую руку.

— Фрэнк, дорогой… как приятно.

Он сел. Рут принесла для него чашку. Ему налили кофе. Как выяснилось, полковник Эббот уехал по делам, повидаться с викарием, чтобы обсудить с ним церковные чета.

— Я ненадолго, — сказал Фрэнк.

Как всегда, он смотрел на Монику с любовью и удовольствием. Сисили унаследовала от матери темные волосы и глаза-вишни, но та не сумела передать ей свое обаяние, приветливость, приятные черты лица и, конечно, свою непринужденность. Фрэнк как-то сказал ей, что ему не приходилось встречать более спокойной женщины. В ответ Моника засмеялась и заметила, что он ошибается: она просто ленива. Она налила ему вторую чашку кофе, заметив, что ему следовало приехать к ним на ленч, раз он прибыл сюда в связи с трагедией в Филд-Энде.

— Молочник рассказал служанкам. Трудно поверить в случившееся, настолько все это ужасно. И всего две недели назад мы там танцевали! Ты еще ничего не выяснил? Это ограбление? Стоукс говорит, что стеклянная дверь на террасу была открыта и что бедняжка Джорджина услышала, как она хлопает, спустилась вниз и нашла его. Она была так к нему привязана. Для нее это, должно быть, ужасный удар.

— Мне кажется, — сказал Фрэнк уклончиво, — там жила еще одна особа, к которой мистер Филд был сильно привязан.

Моника опустила на поднос свою чашку:

— Что ж, она очаровательная малышка. Знаешь, когда я смотрю на нее, мне кажется, что я слышу журчание ручейка.

— Как выразительно сказано, — улыбнулась мисс Сил-вер. — Твои слова напомнили мне очаровательное стихотворение лорда Теннисона о ручейке:

Журчу по камешкам бездумно,

Звеня на все лады,

Волнуюсь у запруды шумно

И радуюсь игре волны.

Фрэнк рассмеялся:

— Она именно такая! Абсолютно точный портрет. Продолжайте — это ведь не конец стихотворения?

Мисс Силвер пришлось прочитать еще одно четверостишие:

— Движенье, блеск и танец пенный — В них и проходит жизнь моя; На мелководье неизменно Маню к своим забавам я.

Фрэнк выхватил одно слово и повторил его:

— Мелководье… ведь рябь как раз и возникает на мелководье, правда?