Патриция Вентворт - Отпечаток пальца

Рут, горничная, открыла дверь маленькой столовой и произнесла:

— Мисс Джорджина Грей…

Джорджина вошла в комнату. Поверх джемпера и юбки она надела темное свободное пальто, а шею закутала шарфом. Это было первое, что попалось ей под руку, вся ее одежда представляла сочетание светло-серых и голубых тонов. Она была без головного убора и без перчаток.

Моника Эббот встретила ее тепло и ласково:

— Бедное дитя… мы все время думаем о вас.

Сисили с трудом поднялась на ноги:

— Я рассказала ей обо всем, — сказала она. Ноги у нее затекли от долгого сидения на корточках, она пошатнулась и схватила Джорджину за руку.

Джорджина не отрывала взгляда от мисс Силвер. Она машинально обняла одной рукой Сисили и инстинктивно почувствовала доброе отношение миссис Эббот, как ощущаешь уют, войдя с мороза в теплую комнату. Но все ее внимание сосредоточилось на маленькой пожилой даме, которая, держа в одной руке вязанье, сделала пару шагов ей навстречу и протянула для рукопожатия свободную руку. Рука ее была маленькой, но пожатие оказалось крепким и доброжелательным.

— Как поживаете, мисс Силвер? — сказала Джорджина. У нее из головы не выходил красочный образ, нарисованный Сисили. Джорджина почувствовала, что ей трудно соотнести этот образ с маленькой безвкусно одетой женщиной с ее аккуратно завернутым в носовой платок вязаньем и мелкими, невыразительными чертами лица. Полные энтузиазма фразы Сисили мелькали в ее олове: «Она просто великолепна… это правда, дорогая… В этом деле с кольцом с драгоценными камнями она спасла жизнь не только мне, но, наверное, и Гранту… Понижаешь, его уже собирались арестовать… Она видит людей насквозь… Фрэнк практически смотрит ей в рот…» Джорджина не могла бы сказать, что именно она ожидала увидеть, но фейерверки Сисили погасли, оставив после себя унылую повседневность. Она взяла предложенный ей стул и села.

Моника Эббот подошла к Сисили и положила руку на ее плечо:

— Если Джорджина хочет посоветоваться с мисс Силвер, по-моему, лучше оставить их вдвоем.

Сисили неохотно поднялась на ноги, выражая всем своим видом протест, и встретила неодобрительный взгляд мисс Силвер. Прикусив губу, она вслед за Моникой вышла из комнаты, и слышно было, как она сказала в коридоре: «Право же, мама!»

Мисс Силвер обратилась к Джорджине Грей:

— Вы хотели поговорить со мной?

И неожиданно для себя Джорджина почувствовала, что именно этого она и хотела. Она забыла о том, что мисс Силвер напоминает гувернанток с семейных портретов времен короля Эдуарда. У миссис Фэбиан хранилось множество старых альбомов с фотографиями. И мисс Силвер как будто сошла с одного из пятидесяти семейных портретов. Она и в самом деле когда-то была гувернанткой — Джорджина знала об этом, — а в настоящее время выступала в роли частного сыскного агента, и Фрэнк Эббот относился к ней с большим уважением. Мысленно Джорджина поправила себя. Фрэнка Эббота для нее больше не существовало. Был только старший инспектор Эббот, который, не пытаясь скрыть холодного циничного взгляда, выслушал ее рассказ, не поверив ни одному слову.

Во взгляде мисс Силвер, обращенном к ней, не было ни холода, ни цинизма, глаза смотрели ласково, но проницательно. Джорджине показалось, будто они пронизывали ее насквозь. Как ни странно, она не испытывала при этом неприятных ощущений. Она почувствовала бы себя неуютно только в том случае, если бы ей было что скрывать. Но поскольку совесть ее была чиста, Джорджина испытала огромное облегчение при мысли, что ей не придется пускаться в пространные объяснения — мисс Силвер все поймет с полуслова.

Вопросительный взгляд пожилой дамы смягчила улыбка, которая завоевала так много сердец клиентов мисс Силвер. Джорджина услышала приятный голос: — Вы хотите поговорить со мной? Джорджина заговорила и обнаружила, что не чувствует ни малейшего смущения, слова лились легко и свободно. Старший инспектор Лэмб, который родился и вырос в сельской местности и предки которого не так давно твердо верили в колдовство, самым серьезным образом подозревал, что мисс Силвер обладает сверхъестественным могуществом. Он, конечно, не признавался в этом, и она была бы, бесспорно, чрезвычайно шокирована, если бы кто-то высказал подобное предположение. Мисс Силвер просто обладала необыкновенной способностью создавать атмосферу, чрезвычайно напоминавшую классную комнату, где она когда-то так благожелательно властвовала.

Возможно, поэтому Джорджина воспринимала как нечто вполне естественное вопросы, которые задавала ей мисс Силвер, и то, что она должна отвечать на них честно и точно. Ей больше не приходило в голову что-то скрывать или бояться, что ее ответы могут быть неправильно истолкованы или не так поняты. До того понедельника, когда она утром разговаривала с Джонатаном Филдом, и он ясно дал ей понять, что не верит ее словам, подобные мысли никогда не приходили ей в голову. Поэтому тот разговор так расстроил ее. Когда после смерти Джонатана она поняла, что Фрэнк Эббот всерьез подозревает, что она причастна к смерти своего дяди, она совершенно была выбита из колеи.

В разговоре с мисс Силвер все встало на свои места и снова приобрело четкие очертания.

— Знаете, пока я не поговорила в кабинете с мистером Эбботом и не поняла, что он подозревает меня, мне никогда не пришло бы в голову, что кто-то может вообразить, будто я имею какое-то отношение к этому убийству.

Мисс Силвер слегка покачала головой:

— Мне кажется, вам не следует забывать, что для вас он теперь старший инспектор Эббот, поскольку он находится здесь по долгу службы.

Джорджина с удивлением вспоминала, что Фрэнк гостил у них в Филд-Энде, и что она считала его интересным человеком и прекрасным танцором. Он называл ее Джорджиной, а она его — Фрэнком. И был жив Джонатан Филд. Прошло всего десять дней, но с тех пор все в мире перевернулось вверх тормашками. Она посмотрела на мисс Силвер и сказала:

— Я абсолютно не понимаю двух обстоятельств.

Мисс Силвер сматывала в клубок белую шерсть, лежавшую в ее мешочке для вязанья.

— Вот как? Пожалуйста, скажите, чего именно.

Джорджина наклонилась к ней:

— Я не понимаю, почему была открыта застекленная дверь на террасу.

— Вы хотите сказать, что она была распахнута?

— Да, она раскачивалась под порывами ветра и хлопала. Этот звук и разбудил меня. Я просто не могу понять, зачем дядя Джонатан открыл ее.

Спицы так и мелькали в руках мисс Силвер.

— Может, ему показалось, что в комнате слишком жарко?

Джорджина покачала головой:

— Нет, он любил, чтобы в комнате было тепло.

— Тогда можно предположить, что он открыл дверь, чтобы впустить кого-то, или что дверь открыл не он.