Рекс Стаут - Пестрый шарф

Вульф пробормотал:

— Сходи, взгляни на дверь в кабинет.

— Я только что оттуда. Она опечатана. Злобный выпад завистливой посредственности. Но это не самая плохая комната из тех, в которых можно сидеть,— сказал я с лучезарной улыбкой.

— Фу! Я хочу спросить тебя кое о чем.

— Пожалуйста.

— Я хочу знать твое мнение об этом. Допустим, что мы принимаем без всяких оговорок ту историю, которую рассказала тебе мисс Браун. Допустим, что человек — тот, которого она опознала,— догадавшись об этом, последовал за ней вниз и увидел, как она вошла в кабинет; что он заподозрил, будто она собирается посоветоваться со мной; что ему пришлось немного отложить встречу с ней в кабинете, поскольку там был ты, или по какой-то другой причине; что он видел, как ты вышел и поднялся наверх; что он воспользовался возможностью проникнуть в кабинет незамеченным, застал ее одну, совершил убийство, вышел незамеченным и вернулся наверх.

— Я думаю, что так и было.

— Очень хорошо. В таком случае в нашем распоряжении оказываются важные указания на его характер. Рассмотрим их. Он убил ее и снова вернулся наверх, зная, что мисс Браун провела некоторое время в кабинете, беседуя с тобой. Ему хотелось знать, что она сказала тебе. Его особенно интересовал вопрос, сказала ли она тебе о нем, и если сказала, то сколько. Назвала или описала его нынешнюю внешность или нет? Без ответа на этот вопрос мог ли человек с таким характером, какой я обрисовал, покинуть здание ? Или он предпочел оставаться здесь до тех пор, пока тело не будет найдено, и увидеть, что ты будешь делать? И я, конечно, тоже, после того как ты поделился информацией со мной, и полиция?

— Да.— Я пожевал губами. Последовало долгое молчание.— Это то, до чего додумались вы. Со своей стороны я мог бы высказать догадку.

— Я предпочитаю догадкам расчет. Для этого нам необходима отправная точка. И она у нас есть. Мы знаем, как развивались события, и немного представляем себе характер убийцы.

— О'кэй,— уступил я,— расчет так расчет. Мне сдается, что преступник должен был оставаться здесь до того момента, когда тело найдут, и если это так, тогда он один из тех, кого допрашивал Крамер. Вам пришла в голову именно такая мысль, не так ли?

— Нет. Совсем не такая. Тут совершенно другое дело. Для начала это только попытка расчета. Но если он верен, я знаю , кто убийца.

Я посмотрел на него. Иногда я могу сказать, когда он разыгрывает меня, но иногда мне это не удается. Я решил подольститься к нему.

— Это интересно,— в восхищении сказал я.— Если вы хотите, чтобы я позвонил ему по телефону, я сделаю это по аппарату в кухне.

— Я хочу проверить расчет.

— Я тоже хочу этого.

— Но это не так просто. Но проверку, которую я собираюсь провести и которая может устроить меня, в силах осуществить только ты. Но тогда тебе придется подвергнуться серьезной опасности.

— Ради всего святого! — воззрился я на него с неподдельным изумлением.— Это что-то новое. Чтобы вы посылали меня с поручением! С каких пор вас останавливает и лишает уверенности опасность, угрожающая мне?

— Эта опасность превышает обычные пределы.

— Позвольте сначала услышать условия проверки.

— Хорошо.— Он ткнул рукой куда-то в сторону.— Твоя старая машинка все еще работает?

— Да, конечно.

— Принеси ее сюда и не забудь несколько листов белой бумаги — любого размера. Мне понадобится еще чистый конверт.

— У меня найдется несколько штук.

— Достаточно одного. И захвати из моей комнаты телефонный справочник Манхэттена.

Когда я вернулся в столовую и поставил печатную машинку на стол перед собой, Вульф сказал:

— Нет, поставь ее ко мне. Я хочу печатать сам.

Я удивленно поднял брови.

— Но страница займет у вас час.

— Мне столько не нужно. Вставь в нее лист.

Я заправил лист в машинку, приподнял ее и поставил перед Вульфом. Он сидел и какое-то время озадаченно осматривал ее, пока наконец не принялся печатать. Я повернулся к нему спиной, чтобы удержаться от замечаний насчет его непревзойденной двухпальцевой техники, и некоторое время пытался определить его производительность. Но Вульф вдруг вытащил листок из машинки.

— Я думаю, что этого хватит,— сказал он.

Я взял у него из рук лист и прочитал то, что он напечатал: «Сегодня днем она была достаточно разговорчивой. Поэтому мне известно, кому отсылать эту записку, и не только это. Я никому не рассказывал, потому что сам еще не решил, что делать. Сначала мне хотелось бы поговорить с вами, и, если завтра, во вторник, между девятью и двенадцатью вы позвоните мне, мы сможем договориться о встрече. Не стоит откладывать ее, иначе мне придется делать выбор самому».

Я прочитал записку три раза. Потом посмотрел на Вульфа. Он уже заправил в машинку конверт и перелистывал телефонный справочник. Наконец начал печатать адрес на конверте. Я подождал, пока Вульф закончит и вытащит конверт из машинки.

— Это все? — спросил я.— Ни имени, ни инициалов внизу?

— Нет.

— Я признаю, что это остроумно,— сказал я.— Мы можем забыть о расчете и разослать такие письма всем, кто обозначен в списке, и ждать, кто из них позвонит.

— Я предпочитаю отправить это письмо только одному человеку — тому, на кого указывает твой рассказ. Это позволит нам проверить расчет.

— И сократить почтовые расходы.— Я посмотрел на записку.— Недостаток, на мой взгляд, состоит только в том, что меня могут задушить.

— Я не хочу сводить риск к минимуму, Арчи.

— Я тоже. Мне придется одолжить оружие у Сола — наше осталось в кабинете… Я могу взять этот конверт? Мне нужно будет опустить его у площади Таймс.

— Да. Прежде чем ты отправишь его, сними с письма копию. Вызови Сола сюда утром. Если по телефону позвонят, тебе нужно будет обдумать как следует условия встречи.

— Согласен. Конверт, пожалуйста.

Он протянул его мне.

Утром во вторник, начиная с восьми часов, мне пришлось разрываться между телефонными и дверными звонками. После девяти мне на помощь пришел Сол, но она не распространялась на телефон, потому что, согласно полученным указаниям, обязанность отвечать на все телефонные звонки вменялась мне. В основном звонили из газет, но среди прочих была и пара звонков из отдела по расследованию убийств, а также несколько звонков, не относящихся к делу.

Каждый раз, когда я подходил к телефону и говорил в трубку: «Бюро Ниро Вульфа, Арчи Гудвин слушает», мое сердце резко подскакивало, но через некоторое время снова успокаивалось. У меня в запасе была версия с упоминанием ведомства окружного прокурора, которое вбило себе в голову странную уверенность, что может приказать мне явиться для интервью ровно к половине двенадцатого, и все заканчивалось моим согласием перезвонить попозже, чтобы условиться о часе.