Николас Мейер - Учитель для канарейки

Премьера получила именно тот отклик, к которому стремилась и о котором мечтала Парижская опера. Актеры бисировали без конца, и те же самые парижане, которые шестнадцать лет назад обливали презрением созданную Бизе приземленную адаптацию романа Проспера Мериме, теперь превозносили до колосников представленный мисс Адлер образ квинтэссенции Цыганки. Я мог бы поклясться, что от криков «Брава!» качалась сама люстра. И хотя я не мог ее видеть, ее полный соблазна голос постоянно напоминал мне, что она — актриса sans pareille [33] Ирен Адлер была не единственной американкой, узнавшей триумф в этой роли. Парижане восхищались также Минни Хок в роли Кармен. Sans pareille — не знающая равных (фр.) — прим. пер. .

К счастью для нее, публика не имеет представления о том, какой хаос творится за кулисами во время спектакля. Зрители ничего не знают о бесчисленных забытых репликах, сломанных опорах, спорах певцов и дирижера и целом букете разных мелких неприятностей, которые неизбежно сопутствуют каждому представлению. Просто вероятность того, что что-то где-то пойдет не так, слишком велика, однако безумные выкрики и яростный шепот не достигают слуха тех, кто пришел наслаждаться музыкой.

А вот нам, сидящим в оркестровой яме, многое слышно. Во время нашей первой Кармен за кулисами что-то произошло — в какой-то момент я слышал вопли и вскрики, однако, поскольку в гардеробе оркестра мы находились далеко от источника беспокойства, мы так и не узнали, что произошло. На большом расстоянии, среди разнообразного шума, было невозможно разобрать, что это за звук. И, прежде чем слухи добрались до нас, опера продолжилась, и я отвлекся, занявшись своими прямыми обязанностями в оркестре и другими более срочными делами.

После представления должен был проводиться прием, на который нам всем полагалось явиться. Я бы с радостью уклонился от этой необходимости, потому что понимал, что наша Кармен там непременно будет. До тех пор мне счастливо удавалось избегать общения с ней, и пока еще не произошло ничего такого, что побудило бы меня изменить устоявшееся положение дел. Перед тем, как в последний раз опустился занавес, я вскочил со стула и торопливо удалился. Обычно, переодевшись в уличную одежду, мы с Понеллем, а иногда — и с Белой, заходили в близлежащий бар на улице Мадлен перекусить бутербродом и выпить бокал коньяку перед возвращением домой, но в этот вечер нашу вылазку пришлось отменить. Не снимая вечернего костюма, я поспешил в Марэ, выпил свой коньяк в бистро на углу и направился в свою квартиру, намереваясь весь вечер смотреть в потолок.

Подойдя к своему дому, я увидел высокого, стройного юношу, вальяжно привалившегося к стене, шляпа с широкими мягкими полями была щегольски заломлена на один глаз.

— Добрый вечер, мсье Сигерсон.

Я уже почти проскочил мимо, невнятно пробормотав что-то в ответ, но, уловив обрывок Сегидильи, напетый гортанным меццо, резко обернулся. Юноша рассмеялся, продемонстрировав великолепные зубы и блестящие темные глаза. Это была сама Кармен.

— Мисс Адлер!

— Я вижу, вы стали проницательнее с нашей последней встречи [34] В тот раз, также переодевшись в мужское платье, она пожелала Холмсу спокойной ночи, и он не сумел распознать ее. .

Я быстро оглядел тенистую улицу.

— Откуда вы узнали, что я здесь?

— Я отвечу на этот вопрос и на другие, если только вы соблаговолите показать мне ваши комнаты, — ответила она, отделившись от стены. — Ну же, — поторопила она, заметив мою нерешительность. — Вам не стоит меня бояться. Я всегда была вполне безобидна.

Не желая обсуждать это заявление там, где нас могли услышать посторонние, я достал ключ и повел ее вверх по лестнице.

В моем логове (внезапно показавшемся мне почти что нищенским), Ирен Адлер сдернула шляпу, стянула перчатки, исследовала окружающую обстановку, подобно кошке, и, наконец, присела на единственный стул напротив моего дивана и скрестила стройные ноги в брюках. Время, похоже, не имело над ней власти. Она была так же прекрасна, как и на фотографии, которую я бережно хранил годами, и которая красовалась теперь в гордом одиночестве на каминной полке. Ее кожа оставалась безупречной, кремовая с легким розовым оттенком, ее глаза чудесно поблескивали над лукавым изгибом пухлых губ, а волосы по-прежнему глянцевито сверкали, как полированное эбеновое дерево. Она была так хороша, что на нее почти что больно было смотреть, и я чувствовал слабую пульсацию в висках. Вы знаете, насколько я не терплю головную боль, Уотсон.

— Не предложите выпить?

— Боюсь, ничего нет, — я негостеприимно посмотрел на нее, но она ответила ровным взглядом.

— Прошу вас, присядьте, мсье Сигерсон. Нам многое нужно обсудить.

Я опустился на диван, слегка возмущенный тем, как властно она повела разговор.

— Можете представить себе мое удивление, — начал я, надеясь вернуть себе инициативу, — Мне-то казалось, что вы вышли замуж и удалились от дел.

— Мистер Нортон умер от инфлюэнцы — еще и года не прошло с нашей женитьбы [35] Мисс Адлер вышла замуж за лондонского юриста из Иннер Темпла, Годфри Нортона в 1887 году. Холмс (переодетым) присутствовал на церемонии. , — тихо ответила она, на мгновенье отведя взгляд. — Мне пришлось вернуться к своей карьере, чтобы зарабатывать на жизнь.

— Мне жаль слышать о вашей потере, — совершенно искренне ответил я. Я заметил, что она еще носила обручальное кольцо. — И мне жаль слышать о ваших финансовых затруднениях.

Она философски пожала плечами, как человек, который пережил достаточно несчастий и остался не сломлен ими.

— Я держу голову над водой, как говорят у меня на родине [36] Родиной мисс Адлер был Нью-Джерси. Она появилась на свет в Хобокене, где родился еще, по крайней мере, один крупный певец. . И думаю, у меня еще есть несколько лет впереди, — добавила она, сделав паузу, которую явно следовало прокомментировать.

— Учитывая то, что я слышу изо дня в день, — ответил я, ничуть не покривив душой, — вашим триумфам конца не видно.

— Вы слишком добры.

— Но вы так и не сказали, откуда вы узнали, что я здесь.

Она улыбнулась, стрельнув глазами в сторону своей фотографии.

— А вы знаете, чем занимаются дивы между представлениями?

— Вы уверены, что готовы сказать мне?

Она пропустила насмешку мимо ушей, разглядывая кончик своего ботинка, которым беспечно раскачивала туда-сюда. Моя мигрень усиливалась.

— Мы же светские люди! — рассмеялась она. — Полагаю, я могу вам довериться. Дивы изучают чужие города, в которых они оказались. Они посещают памятники и музеи и ходят в художественные галереи.

— Боюсь, я так и не понял.

— Несколько дней тому назад я была в Галери дю Монд, — объяснила она, — смотрела акварели и пастели мсье Дега.