Мэри Лондон - Убийство в обществе коллекционеров

— Мы знаем, у нее была медалька с цифрой шесть, — успокоил его сэр Малькольм. — Жетон мы нашли у нее на теле. А какая цифра у вас на жетоне, сэр, не скажете?

— Было бы глупо скрывать. У меня номер четвертый.

— Можно взглянуть на вашу медальку? — попросил Айвори.

Бромптон занервничал.

— Что вы собираетесь проверять? Сэр, я же дал слово!

Сэр Малькольм достал из кармана пальто значок, тот самый, который он нашел на дне лодки, и показал Бромптону, скрыв, правда, выгравированную на нем цифру.

— Не могли бы вы объяснить, что означает рисунок на лицевой стороне жетона? — спросил он.

— Это гностический Абраксас, [43] Абраксас — гностическое божество, существо с головой петуха и двумя змеями вместо ног. — ответил Бромптон. — Нам нужна была эмблема. И эта показалась подходящей. Мы скопировали ее со старой рукописи. А что она точно означает, думаю, я вряд ли смогу объяснить. Понимаете, это своего рода игра.

— Как франкмасонство, — заметил прямо сэр Малькольм.

— А почему бы и нет? — просто сказал Бромптон. — Да и наша с вами жизнь та же игра, или, если угодно, пьеса, где каждому из нас отведена определенная роль, только никто не знает, каков финал у этой пьесы. Лишь Великому Архитектору Вселенной ведом конец этой странной истории под названием «Мир».

— Вернемся, однако, к нашим делам, — сказал старший инспектор, которому эти философские разглагольствования уже начали действовать на нервы.

— Охотно. Что еще вам угодно знать?

— Что вы можете сказать о леди Анджеле Смит?

— Сильная женщина, только совершенно испорченная дешевой эзотерикой! Ее никогда не посвятили бы в масоны. На мир глядит сквозь розовые очки. Супруга сэра Бартоломью. В этом качестве мы ее и воспринимаем.

— А Джеймс Линкольн?

— Левша? На старости лет он малость свихнулся, а так славный малый. Мне он нравится.

— Господин Трейси?

— О, это великий кудесник. Даже сейчас, будучи на пенсии, он не перестает подшучивать над всеми подряд. Но не со зла, уж будьте уверены! В сущности, маленький клуб, который основал сэр Бартоломью, — общество людей порядочных. Вы знаете Гилтпера и Сингха? Всех нас интересует только одна вещь на свете — собственная коллекция!

— И эти порядочные люди, глазом не моргнув, отобрали коллекцию у госпожи Ховард! — удивился сэр Малькольм.

— О, коллекцию ей бы наверняка вернули через какое-то время! По крайней мере частично. Просто нужно было ей кое о чем напомнить, что мы и сделали.

— Кроме леди Анджелы, ведь она проголосовала против такого решения! — заметил старший инспектор.

— Она хотела хоть как-то поддержать Катерину Ховард в трудную минуту. Ведь та слишком близко к сердцу приняла утрату своей коллекции…

— Однако ж она безропотно с этим смирилась. И все вывезла по первому же требованию — сразу после того, как вы проголосовали! Не кажется ли вам это странным?

— Таковы правила.

— Стало быть, — заключил сэр Малькольм, — она совершила какой-то серьезный проступок.

— Верно.

— Настолько серьезный, что никто из вас не хочет и даже не смеет об этом говорить, так?

— Иначе разразится грандиозный скандал, — признался Бромптон.

— Неужто все и впрямь настолько серьезно? — удивился Айвори.

— Катерина Ховард поступила очень некрасиво, впрочем, тут я полагаюсь на сэра Бартоломью — надеюсь, он найдет способ, как быстрее загладить ошибку, обернувшуюся трагедией не только для нее самой, но и для всех нас!

Ничего больше нашим друзьям узнать не удалось.

Эндрю Гилтпера, коллекционера гербов и прочих геральдических реликвий, была роскошная квартира в Найтсбридже, неподалеку от Музея Виктории и Альберта. Это был маленький человечек, совсем небольшого роста, тщедушный, с детским лицом. На вид ему было лет пятьдесят, но двигался он прыгающей походкой, почти с воздушной легкостью, широко размахивая руками, причем без всякого повода.

— Ах, джентльмены! Скотланд-Ярд! Браво! Приветствую вас! Ховард? Бедняжка! Присаживайтесь. Вот здесь, а лучше тут. Напротив окна. Так что вы сказали?

— Сэр, — начал Форбс, — нам бы хотелось, чтобы вы рассказали, что точно произошло во время голосования, когда вы решили наказать госпожу Ховард.

— Все очень просто! Проще простого, джентльмены! Экстренное собрание. Присутствовали все члены. Номер первый ввел нас в курс дела. Странная, однако, вышла вещь. Невероятная, недопустимая. Словом, мы даже думали исключить Ховард. Но ничего не вышло. Пришлось смириться. Да-да, смириться. То есть поступить по правилам. И мы проголосовали. Единодушно, за одним исключением, вот! Решение было принято. Дамочка, понятно, в слезы, в мольбы, об остальном я уж молчу. Так-то. Вот и все.

— И Джеймса Линкольна отрядили проследить, чтобы вывоз состоялся без лишних проволочек, — продолжал сэр Малькольм.

— Вот именно!

— Реликвии, статуэтки и книги перевезли в особняк Веллингтон. Так?

— А вы откуда знаете? — удивился Гилтпер.

— Сэр Бартоломью сказал.

— Ах, ну что ж, надеюсь, это злополучное дело не отразится на репутации клуба…

— Не беспокойтесь, — заверил его Айвори. — Мы расследуем дело об убийстве госпожи Ховард, а не о деятельности вашего клуба. И тем не менее нам бы очень хотелось знать, что же это была за «невероятная, недопустимая вещь», побудившая вас принять такое решение.

Человечек вскочил с кресла и, размахивая руками, точно мельничными крыльями, попросил обоих сыщиков следовать за ним. Он провел их в просторную комнату, где помещалась его коллекция.

— Вот, джентльмены, мои сокровища! Моя жизнь! Кроме Геральдической палаты, я не знаю больше никого, кто имел бы столько родовых гербов, сколько собрал я! Это место — храм знатных фамилий. Кстати, сэр Малькольм, в моих бесценных архивах должен храниться и ваш герб. — Он открыл огромный реестр, покоившийся на высоком столике, точно на аналое, и принялся листать его с тщанием священника во время службы. — Айвори, Айвори… Первые сведения о вашем роде восходят к тысяча четыреста тридцатому году. Битва при Арловене! Ах! Ах! Вот, читаю: «И король посвятил Айвори в рыцари прямо на поле брани». А дальше: «И даровал ему спасенный им из огня знак саламандры». Ох! Ох! Саламандра!

— Да, — вспомнил сэр Малькольм, — мой пращур действительно спас короля, когда тот угодил в огненное кольцо неприятеля. Правда, от знака саламандры на нашем гербе сохранились только языки пламени.

— Вот-вот, — заметил Гилтпер, — «серебряное пламя из разверзшейся пасти». Мои поздравления, сэр!

— О, — улыбнулся благородный сыщик, — я тут ни при чем. Впрочем, ваше имя, уважаемый, уже само по себе олицетворяет герб.

— Гилтпер! — воскликнул человечек. — Позолоченная шпора! В самом деле, один мой предок был герольдом Генриха Второго. Хе-хе! Слава нашему роду! Каждое утро он проглатывал по целому кабаньему окороку!