Реймонд Чандлер - Золотой дублон Брашера

— Вы ужасный человек, — сказала она. — Я вас люблю. — Она отвернулась от меня, засунула руки под одеяло и закрыла глаза.

Я пошел к двери. У дверей я резко повернулся и посмотрел на нее. Один глаз у нее был открыт, и он смотрел на меня. Я строго посмотрел в него, и он быстренько захлопнулся.

В гостиной я попрощался с мисс Лимингтон и вышел, прихватив чемоданчик.

Я добрался до бульвара Санта-Моника. Ломбард все еще открыт. Старый оценщик был, кажется, удивлен, что я сумел так скоро выкупить свой заклад. Я сказал ему, что в Голливуде такое бывает.

Он достал из сейфа конверт, разорвал его, достал корешок моей квитанции и положил на ладонь сверкающую золотую монету.

— Это такая ценная вещь, что мне не хочется возвращать ее вам, — сказал он. — Ручная работа, вы понимаете, и какая работа!

— Да и золота в ней на все двадцать долларов, — сказал я.

Он пожал плечами, улыбнулся, а я положил монету в карман и простился с ним.

Лунный свет белой простыней лежал на лужайке перед домом, и только под огромной магнолией прятался кусок скроенной из черного вельвета темноты. Свет горел в двух окнах первого этажа, и одна комната была освещена наверху. Я прошел по камням дорожки и позвонил.

На маленького негритенка у входа я даже не посмотрел. И не погладил его по голове. Кажется, шутка уже приелась.

Дверь открыла седая краснолицая женщина, раньше я ее не видел. Я сказал:

— Я Филип Марлоу, мне нужно поговорить с миссис Мердок. Миссис Элизабет Мердок.

На лице ее появилось сомнение.

— Она, видно, уже в постели, — сказала она. — Лучше вам прийти в другой раз.

— Сейчас только девять часов.

— Миссис Мердок рано ложится. — Она начала закрывать дверь.

Она была симпатичная старушка, и мне страшно не хотелось давить на дверь плечом. Я просто облокотился на нее.

— Речь идет о мисс Дэвис, — сказал я. — Это очень важно. Может быть, вы скажете ей?

— Я попробую.

Я отступил и дал ей закрыть дверь.

На соседнем дереве в темноте запел пересмешник. По улице очень быстро пролетела машина и с визгом повернула за угол. Тонкие ниточки женского смеха пробежали по улице, словно их высекла колесами проехавшая машина.

Скоро дверь открылась, и старушка сказала:

— Можете войти.

Я прошел за ней через пустую гостиную. Единственная зажженная лампочка едва освещала противоположную стену. Тут все было слишком неподвижно, и не мешало бы проветрить. Мы прошли в конец коридора и поднялись по лестнице с резным поручнем. На площадке второго этажа была открыта дверь.

Она проводила меня до двери и закрыла ее за мной. Это была маленькая гостиная с серебристыми обоями, синим ковром на полу, забитая мягкой мебелью. Застекленные двери выходили на балкон, над балконом тент.

Миссис Мердок сидела в большом кресле за карточным столиком. Она была в халате и раскладывала пасьянс. В левой руке у нее была колода, и, прежде чем заговорить со мной, она положила карту на место. Потом проговорила:

— Ну?

Я подошел к столику и посмотрел на пасьянс. Это был «Кэнфилд».

— Мерл в моей квартире, — сказал я. — Немного нездорова.

Не глядя на меня, она спросила:

— Как это нездорова?

Она передвинула одну карту, потом сразу еще две.

— Слегка обалдела, как говорится, — сказал я. — Никогда не ловили себя на передергивании?

— Если подыгрываешь себе, то никакого удовольствия, — грубовато сказала она. — Если не подыгрываешь — тоже. Так что с Мерл? Она никогда не задерживалась до такого часа. Я уже стала беспокоиться.

Я подтащил пуфик и устроился на нем по другую сторону столика. Мне показалось, что я сижу слишком низко. Я встал, принес другой стул и сел.

— Беспокоиться о ней не надо, — сказал я. — Я вызвал врача и сиделку. Она спит. Она была у Вэнниэра.

Она оставила карты, сложила руки на краю стола и тяжело посмотрела на меня.

— Мистер Марлоу, — сказала она, — нам нужно кое-что уточнить. Во-первых, я сделала ошибку, когда связалась с вами. Мне просто надоело, что такая маленькая скотинка, как Линда, топчет меня ногами. Но лучше было мириться с ней, чем затевать всю эту историю. То, что украли дублон, я легко могла бы перенести. Гораздо труднее переносить вас, тем более что монета вернулась.

— Именно, она вернулась, — сказал я.

Она кивнула, не отрывая глаз от моего лица.

— Да. Она вернулась. И вы слышали как.

— Я не верю этому.

— Я тоже, — спокойно сказала она. — Просто мой дурачок взял на себя вину Линды. Я считаю такое поведение ребячеством.

— Вам просто везет, — сказал я, — на людей, которые склонны к такому поведению.

Она опять подняла колоду и положила черного валета на красную десятку, причем обе карты уже были в игре. Потом она потянулась к стоящему рядом маленькому тяжелому столику, где стоял ее портвейн. Она отпила глоток, поставила стакан и опять посмотрела на меня тяжелым, оценивающим взглядом.

— Я чувствую, Что вы хотите оскорбить меня, мистер Марлоу.

— Не оскорбить. Просто быть откровенным. Я не так уж плохо поработал для вас, миссис Мердок. Ведь я достал вам дублон. Я уберег вас от полиции — пока. Я ничего не сделал для развода, но я нашел Линду — ваш сын знал, где она, все это время — и думаю, она вас не побеспокоит. Она знает, что совершила ошибку, выйдя замуж за Лесли. Однако, если вы считаете, что я не заработал своих денег…

Она фыркнула и положила еще одну карту. Бубновый туз поднялся в верхний ряд.

— Туз пик, закрыт, черт. Мне его уже не вынуть.

— А вы его вытащите потихоньку, — сказал я. — Незаметно для себя.

— Не лучше ли вам, — очень спокойно сказала она, — рассказать мне о Мерл? И не обольщайтесь, если вы узнали пару семейных тайн, мистер Марлоу.

— Я не обольщаюсь. Сегодня днем вы послали Мерл в дом Вэнниэра с пятью сотнями долларов.

— А если и так? — Она стала пить маленькими глотками, глядя на меня поверх стакана.

— Когда он звонил вам?

— Вчера. Я не могла получить деньги до сегодняшнего утра. Что случилось?

— Вэнниэр шантажировал вас около восьми лет, так? Из-за некоего события, происшедшего 26 апреля восемь лет назад. Так?

В ее глазах мигнуло что-то вроде ужаса, но очень глубоко, очень смутно, словно это всегда было там и просто выглянуло на секунду, а потом опять спряталось.

— Мерл кое-что рассказала мне, — сказал я. — Ваш сын рассказал мне, как умер его отец. Сегодня я просмотрел записи и отчеты в газетах. Перед домом, где была его контора, произошла автомобильная катастрофа, и очень многие высовывались из окон, чтобы поглядеть. Он высунулся слишком далеко. Поговаривали, что это было самоубийство, потому что он был разорен, а жизнь его была застрахована на пятьдесят тысяч в пользу семьи. Но прокурор был так мил, что закрыл на это глаза.