Елена Муравьева - Требуются герои, оплата договорная

Выручили из беды?! Неожиданно мысли обрели порядок! Катя словно проснулась. Словно вынырнула из омута, очнулась, воспрянула духом. И рассвирепела.

— Сволочь! Идиот! В герои намылился! В Александры Матросовы! Я тебе дам героя! Я тебе устрою подвиг! Бобик зачуханный! Барбос недобитый!

Собачьи производные от своего имени Устинов ненавидел люто. Только в крайней степени раздражения Катя позволяла себе так обзывать приятеля.

— Идеалист хренов, благодетель, гад, урод, — эпитеты не иссякали.

Борька отослал ее с места событий, а сам остался. Зачем спрашивается? Решил погибнуть смертью героя? Дудки! Она этого не допустит. Один пистолет хорошо, а два лучше! В холл второго этажа Катя попала, так же как и ускользнула, н кем не замеченной. Затаившись за обрубком колонны, подпиравшей некогда потолок, она услышала:

— Где Катерина? Говори, сволочь! — Богунский пнул ботинком бесчувственное тело Устинова, выматерился. Видимо, вопрос звучал не первый раз.

Степа изменился. Маска «хорошего парня» оказалась больше не нужной, в истинном же обличье милый женишок мало походил на придуманный персонаж. Тем паче, что Богунский был в бешенстве.

Услышав, как в невдалеке заурчал двигатель автомобиля. Он вообще чуть не сбесился.

— Ну-ка проверьте, что там происходит… — уронил за спину и метнулся к оконному проему; уставился в беспокойстве в окрестное пространство.

Глядя в спину удаляющихся Степиных помощников, Борис облегченно вздохнул. И тот час впал в синюшную бледность. «Увидел меня», — догадалась Катерина, с сожалением пожимая плечами. Она не могла не вернуться.

— Что ж, — Богунский возобновил допрос. — Итак, где Катя?

Борис.

Больше всего Устинов боялся сейчас Катькиной непредсказуемой смелости. Не ушла, вернулась, полезет разбираться. Беда, да и только.

— Уехала Катя, укатила… — он кивнул на окно. Бегство «агеевцев» могло принести пользу.

Степан поморщился. Нечто в таком роде он и представлял. Устинов отвлек внимание, Катерина ускользнула через дырку в полу, кто-то увез ее. Вполне, возможно, что Юлия.

Блондинка была не из тех, кто выпускает из рук деньги. Поэтому предложение довести «игру» до конца Степан, вернее Андрей Розин, воспринял с воодушевлением (сумма-то серьезная) и опаской. Отслужив верой и правдой, не схлопочет ли он пулю в спину? От Юли можно ожидать чего угодно, кроме справедливости. Как же он ее ненавидел! До тошноты, до безумия. Инструкции и контроль. Бесконечные женские тела, которые он должен был по ее указке ублажать и психологические заморочки. Гон длиной в четыре года — операции, тренинги, учеба, учеба, учеба. Юлии требовался универсальный помощник, и, натаскивая Степана, как цирковую обезьяну, она давно перешла грань дозволеного. Степан-Андрей чувствовал себя рабом, вещью, говорящим роботом, инструментом для секса и убийства.

— Ты ведь понимаешь, один я на такое дело не пошел бы, — Борис импровизировал, но не вслепую. Степа ничего не знал о судьбе Юли, и это обстоятельства позволяло разыграть классическую формулу «разделяй и властвуй». — Между прочим, Юля предложила мне за сотрудничество много больше, чем ты.

— Сколько? — Богунский многое бы отдал, лишь знать наверняка, что с напарницей.

— Да уж, не двадцать тысяч.

— Я тебе еще предложил машину и дом.

— Ни на дом, ни на авто у тебя нет нормальных документов. А Юля пообещала наличные. Это совсем иное дело.

Никто не мешал Юлии договориться с Устиновым. Тот — наживка, основной персонаж, Катя находится под его устойчивым влиянием. «А я кто?! — Степан вздохнул. — Сбоку-припеку!» После того, как Катя убежала утром из дому, он выходил на сцену лишь с мелкими «репликами» и фактически потерял контроль над ходом операции.

Борис.

— Однако, — Борис не отрывал глаз от лица Степана, пытаясь сквозь маску беспристрастия разгадать его мысли, — я готов разорвать соглашение с Юлей, если ты предложишь лучшие условия…

Так настигают озарения. Учительская хватка, умение достучаться до чужих мозгов не подвели Бориса. Дети — сложный материал, они непредсказуемы. Взрослые однозначны в своих слабостях. Корысть, мнительность, неуверенность. Бей в любую не ошибешься. Степан — не исключение.

— Чтобы принять решение, я должен знать, что с Юлей, — Богунский поплыл.

— Ее можно не брать в расчет. Юля в надежном месте и не сможет помешать нам.

Степан кивнул. Единственное, что мешало сдать компаньонку с потрохами, был страх перед Юлией.

Катя.

Катя внимательно слушала. Процент, товар, покупатель… в тот момент когда стало ясно: товар — она, оборвалось сердце. Мужчины препирались, делили будущий барыш, она, смиряя растущую в душе бурю гнева и обиды, кусала губы. В воздухе витали громадные, обожравшиеся нолями цифры; слова как мячики в пинг — понге, прыгали от Бориса к Степану, от Степана к Борису; слова теряли смысл, слова сводили с ума.

— У меня есть выход на заказчика, — уверил Богунский, — как только товар окажется в месте, он рассчитается как условленно.

— Нет, — Устинов гнул свое, — пока я не получу аванс, Катя не тронется с места.

Последняя фраза адресовалась ей?

— Не зарывайся, Борис. Мои ребята живо научат тебя смирению.

— Это ты не зарывайся. Без меня ты никогда не доберешься до Кати. И вообще, хватит глупостей. Либо мы партнеры, либо — твори, что хочешь и тогда забудь о Кате навсегда. Ясно?

— Ясно.

— Значит, займемся арифметикой. — Устинов со связанными руками и ногами, глотая кровавую слюну с разбитых губ, дожимал Богунского. — Катя полностью в моей власти: захочу — казню, захочу — помилую. Как скажу — так и она поступит. Пятьдесят на пятьдесят. Твой покупатель — мой товар.

— 80 на 20.

— Половина, — процедил Борис.

— Ладно.

— Развяжи меня.

— Не стоит торопиться, сейчас вернуться ребята, с ними как-то надежней.

— Боишься?

— Опасаюсь.

— Правильно.

— Мне Юлия поведала историю в общих чертах. А в чем конкретная ценность Катерины? И о какой сумме идет речь? — Громче чем следовало, спросил Борис.

— У нее такая же, как у заказчика особенная кровь. — Неохотно выдал Богунский. — Цена сто тысяч долларов. Может быть даже больше.

— Трансплантация — выгодный бизнес.

— Выгодный, но хлопотный. Особенно если имеешь дело со сложными случаями.

— Вроде Кати?

— Она — крепкий орешек. Редкая сука.

Этого стерпеть Катя уже не могла.

Борис.

Мина замедленного действия — Катерина Андреевна Морозова не устояла перед искушением и взорвалась.

— Что?! Я — крепкий орешек?! Сволочь! — раздался истерический возглас, и с пистолетом в руках из-за укрытия вывалилась Катерина. — Я — сука? Ты сам дерьмо вонючее!

Боже, взвыл Устинов. Невзирая на многолетний опыт и отличное знание предмета, имя которому — лучшая подруга, он, наивный, уповал на благоразумие и выдержку — свойства некоторым никак не присущие. Зеленые глазищи, стройные ножки, талия имели место быть. Здравого рассудка не наблюдалось в помине.