Уилки Коллинз - Закон и женщина

Я похолодела. Я поняла, что последнее, по крайней мере, было справедливо. Мой муж женился на женщине, от которой Мизериус Декстер получил отказ. Был ли Декстер человеком, способным простить это? Мой собственный опыт отвечал мне: нет.

— Запомните то, что я сказал вам, — продолжал мистер Плеймор, — и перейдем к вашему положению в этом деле и к вашим интересам. Попробуйте принять на время мою точку зрения, и посмотрим, какие шансы имеем мы для дальнейших успехов. Быть нравственно уверенным, что Мизериус Декстер виновен в преступлении, — не то же самое, что найти, спустя столько лет, такие ясные доказательства его виновности, чтобы иметь право осудить его публично. Если я не в полнейшем заблуждении, вопрос теперь сводится к следующему: публичное доказательство невиновности вашего мужа зависит единственно от публичного доказательства виновности Декстера. Как вам доказать его виновность? Против него нет ни малейшей улики. Осудить его можно только на основании его собственного признания. Слушаете вы меня?

Я слушала, но очень неохотно. Если он был прав, положение дел было действительно так ужасно, как он говорил. Но при всем моем уважении к превосходству его знаний и опытности я не могла заставить себя думать, что он прав. И я созналась ему в этом с искренним смирением.

Он улыбнулся добродушно.

— Как бы то ни было, — сказал он, — но вы должны согласиться, что Декстер до сих пор не был вполне откровенен с вами. Он таит от вас что-то такое, что вам необходимо знать.

— Да, с этим я согласна.

— Прекрасно. Я утверждаю, что он таит от вас свою виновность. Вы полагаете, что он таит факты, которые могут доказать виновность другого, но несомненно, что он таит нечто. Пусть это послужит нам точкой отправления. Спрашивается, как вам открыть его тайну? Какое влияние употребите вы, когда увидитесь с ним опять?

— Я могу попробовать убедить его.

— Конечно, можете. Но если ваша попытка убедить его не удастся, что тогда? Не надеетесь ли вы, что сумеете выпытать у него его тайну? Или напугать его так, чтобы он выдал ее сам?

— Если вы взглянете на ваши заметки, мистер Плеймор, вы увидите, что мне уже удалось напугать его, хотя я только женщина.

— Славный ответ. Вы очень находчивы. Так вы думаете, что то, что удалось вам раз, удастся вам и опять? Хорошо. Если вы уже решились на эту попытку, вам не мешает познакомиться получше с характером и темпераментом Декстера. Не обратиться ли нам за справками о нем к лицу, на мнение которого можно положиться?

Я вздрогнула и оглядела комнату. Я заключила из его слов, что лицо, которое может помочь нам, находится невдалеке от нас.

— Не пугайтесь, — сказал он. — Оракул безмолвен и спрятан вот здесь.

С этими словами он отпер один из ящиков своего бюро, достал пачку писем и выбрал одно.

— Подготовляя защиту вашего мужа, — сказал он, — мы затруднялись включить в число свидетелей Мизериуса Декстера. Не то чтобы мы имели какие-нибудь подозрения против него — вы знаете, что мы были далеки от этого, — но нас пугала его эксцентричность, и мы опасались, что появление в суде приведет его в такое волнение, что он лишится рассудка. И мы решились посоветоваться с доктором. Мы познакомили его под каким-то предлогом, который я уже забыл, с Мизериусом Декстером, и вот его мнение, которое он выразил после свидания с ним.

Он развернул письмо и, сделав отметку карандашом, передал его мне.

— Достаточно будет, если вы прочтете то, что я отметил, — сказал он.

Я прочла нижеследующие строки:

«Суммируя результаты моих наблюдений, я могу сказать, что, по моему мнению, в этом человеке есть затаенные задатки безумия, но в настоящее время безумия еще нет. Я полагаю, что вы можете вызвать его в суд, не опасаясь за последствия. Если он говорит и делает всевозможные странности, он, тем не менее, в состоянии управлять своим умом, и вы можете быть уверены, что самолюбие побудит его показать себя умным человеком.

О будущем я, конечно, не могу говорить положительно. Я выскажу только мои предположения.

Что он рано или поздно кончит безумием (если не умрет до тех пор), я почти не сомневаюсь. Вопрос, когда именно овладеет им безумие, зависит единственно от состояния его здоровья. Его нервная система очень чувствительна, и есть признаки, что его образ жизни уже сильно расстроил ее. Если он отстанет от дурных привычек, о которых я говорил в начале моего письма, и будет проводить каждый день по нескольку часов на свежем воздухе, он может прожить еще много лет в здравом рассудке. Если же он не изменит своего теперешнего образа жизни, иными словами, если он будет усиливать вред, уже причиненный его чувствительной нервной системе, безумие овладеет им, когда этот вред достигнет высшей степени. Без всякого предупреждения для него самого и для других, может быть, в то самое время, когда он будет держать себя совершенно спокойно и говорить совершенно благоразумно, его умственная организация мгновенно выйдет из нормального состояния и он впадет в безумие или в идиотизм. В том и в другом случае друзья его, по моему мнению, не должны будут питать надежды на его выздоровление. Баланс, раз утраченный, будет утрачен навсегда».

Этим кончалось письмо. Мистер Плеймор спрятал его опять в бюро.

— Вы прочли мнение одного из наших величайших авторитетов, — сказал он. — Как вам показалось, в таком ли состоянии Декстер, чтобы рассчитывать на поправление его нервной системы? Не видите ли вы каких-нибудь препятствий и опасностей на своем пути?

Я промолчала.

— Предположим, что вы отправитесь опять к Декстеру, — продолжал он, — и допустим, что доктор преувеличил опасность. Что сделаете вы? В ваши два первые визита вы пользовались громадным преимуществом, вы могли поразить его неожиданностью. Его чувствительные нервы не выдержали, и он не сумел скрыть своего испуга. Но теперь он ожидает вас и будет настороже. Вам придется бороться с его хитростью, если он не выдумает чего-нибудь похуже. Считаете ли вы себя способной к этому? Если бы не леди Кларинда, он ввел бы вас в величайшее заблуждение насчет миссис Болл.

Это было очевидно, но я была настолько неблагоразумна, что попробовала возражать ему.

— Он рассказал мне только то, что знал. Все, что, по его словам, он видел в коридоре, действительно имело место.

— Он рассказал вам правду, потому что понимал: правда поможет ему подкрепить ваше подозрение. Неужели вы думаете, что он действительно подозревает ее?

— Почему же нет? О том, где была в эту ночь миссис Болл, он знал так же мало, как и я до моей встречи с леди Клариндой. Теперь остается посмотреть, будет ли он удивлен так же, как и я, когда узнает, что рассказала мне леди Кларинда.