Анна Бауэрова - Смерть и семь немых свидетелей

Дверь приоткрылась, и в комнату осторожно заглянул доктор Гронек. Встретившись взглядом с капитаном, он виновато улыбнулся.

— Можешь заходить, — пригласил его Янда. — Мы заканчиваем.

— Если ты не будешь сердиться… — Адвокат быстро скользнул в комнату.

— Почему я должен сердиться? Говорю же, можешь…

— Потому что хочу попросить кое о чем пана Гакла. — Гронек расплылся в улыбке. — И вообще это не имеет отношения… к вашим делам.

— Ну если пан Гакл не будет возражать, — пожал плечами капитан.

— Будьте любезны, не можете показать мне ваш прекрасный антикварный перстень? — обратился Гронек к Рудольфу. — Я заметил его сразу… Видите ли, антиквариат — моя страсть. Спросите капитана Янду, какой мебелью заставлена моя квартира.

Рудольф охотно снял с пальца золотой перстень с лазуритом и подал его адвокату.

— Это, собственно, не настоящий антиквариат, — объяснил он. — Примерно конец девятнадцатого века, романтическая имитация под старину. Но для меня он имеет огромную цену, — Гакл понизил голос, — потому что я получил его в подарок от Марии.

— Да, — кивнул Гронек, возвращая ему перстень, — потому это и произошло.

— Что произошло? — быстро спросил Гакл.

— Ничего, просто мой приятель любит всякие загадочные изречения и произносит их к месту и не к месту, — Янда бросил на адвоката свирепый взгляд. — Благодарю вас, до завтра прошу оставаться в замке. И пошлите к нам, пожалуйста, Дарека Бенеша.

— Посмотри, что у меня есть! — сказал после ухода Гакла Коварж, помахивая пакетиком с молотым кофе.

— Надеюсь, тебя не подкупил какой-нибудь правонарушитель, — рассмеялся Янда.

— В этот раз нет. Когда ты нас выгнал отсюда, мы пошли в магазин.

— А еще купили сахар и бутерброды, правда, не первой свежести, — сообщил Чап. — Плитка в углу, осталось найти воду и чашки.

— Это предоставь хозяину, он как раз входит, — показал Янда на фотографа, в некоторой растерянности стоявшего в дверях. — Проходите, Дарек. Ведь вы ночуете в этой комнате? Значит, сумеете сварить на своей плитке кофе?

— Сумею, пан капитан. — Бенеш слегка поклонился.

— Вы сегодня выглядите намного лучше. Вот что значит чистая совесть. Стыдно вспоминать ваши с Альтмановой показания — сплошная ложь! Ладно, берите кофе, сахар я принимайтесь за дело. Кто хочет кофе? Все, значит, четверо. Дарек пятый.

Бенеш поставил воду на плитку, вынул из степного шкафа чашки.

— Вы у нас сегодня последний, потому что с вами все более или менее ясно, — объяснял между тем Янда. — Да и мы уже немного устали. Поэтому вместо допроса предлагаю беседу за чашкой кофе.

Все дружно одобрили идею капитана.

— У вас здесь собрался довольно занятный коллектив, — продолжил Янда. — И очень пестрый. Я имею в виду уровень образования. Мы, естественно, наводили обо всех справки, и мне эта пестрота кажется странной. Вот вы, например. У вас диплом среднего художественно-промышленного училища, отделение фотографии. Вы — человек на своем месте.

Дарек улыбнулся и начал разливать кофе в чашки.

— А взять, скажем, Беранека… Как он вообще мог попасть на это место?

— Для меня это тоже загадка, — произнес серьезно Бенеш, неся кофе Янде. Коварж и Чап стали помогать ему разносить чашки. — Может быть, это сделано преднамеренно, кто-то хотел, чтобы в хранилище… было больше беспорядка.

— Не исключено, — кивнул Янда. — А что вы думаете Ленке? Училась в гимназии, не закончила ее.

— Здесь много недоучек, — заметил Петр.

— Ленке не повезло. Ее выгнали за два месяца до экзаменов.

— Сурово, — возмутился Янда. — Так же не делают.

— Там у нее… — фотограф поймал плечами. — Она устроила какую-то дикую вечеринку. Курили наркотики. Четверых увезли в больницу, едва спасли. Но Ленку можно только пожалеть. У нее было несчастное детство. Ее отец…

— Был алкоголиком, — прервал капитан. — Да и с отчимами ей не везло, только последний — приличный человек. Я уже сегодня это слышал… Ну, а Гакл? Что скажете о нем?

— Этот тоже недоучка, и вообще… — поморщился Бенеш.

— А что он, собственно, не закончил?

— Последний раз факультет истории искусств. Выгнали с третьего курса, — охотно ответил Дарек.

— Что значит — последний раз? — удивился Петр.

— Потому что перед этим изучал архитектуру, там его выгнали уже со второго. Злые языки утверждают, что еще раньше учился в художественно-промышленном училище, по всего полгода. Только прошу вас, — он неожиданно понизил голос, — не говорите ему, что это я вам рассказал. Он такой спесивый, какого вы, наверное, никогда не встречали.

— Но он стал все-таки руководителем отдела, — как бы с сомнением заметил Петр.

— В отделе два с половиной человека, — махнул рукой Бенеш. — Руководителем его сделали только потому, что написал книгу, которая его прославила. Но как он пыжится! А сейчас книгу представили на какую-то премию. После этого с ним невозможно будет общаться.

— Видимо, он одарен литературными способностями, — размышлял вслух Янда. — Иначе при таких амбициях жизнь его сложилась бы трагически.

— Но самое непонятное происходило с Яначеком, — неожиданно изменил тему Дарек. — Это был прекрасный специалист, знал свое дело. Но его несчастьем была жадность.

— Простите мне мое старческое любопытство, — вмешался Гронек. — А какой была Залеска? Ведь вы, пан Бенеш, неплохо ее знали. Я же видел только фотографии, на которых она выглядит прекрасно.

— Это ничто, — покачал головой Дарек. — Она была не очень фотогеничной. В жизни — намного красивее. Красота ее заключалась в движении, в цветах и оттенках. У нее были голубые глаза и смоляные волосы… Кожа имела слабый золотистый оттенок… А длинная шея, а посадка головы…

— Королевская, — дополнил Гронек. — Это видно и на фотографиях… А мужчины ее оставляли. И последний — Гакл. Думаю, для всех это было настоящей трагедией, ведь она его так любила.

— Еще как! — воскликнул Бенеш. — С ума по нему сходила!

— Но ведь они были так непохожи, верно?

— Что такое любовь? — неожиданно драматическим тоном произнес Дарек. — Биолог вам будет говорить что-то о железах и гормонах. А в Древней Греции утверждали, что виной всему — стрела Купидона. И от нее нет спасения. Поразит она, скажем, прекрасную царицу Титанию — и та влюбится в осла.

Все изумленно смотрели на Дарека, потрясенные его красноречием. Только Янда невозмутимо поглаживал подбородок.

— Я старый практик, — заметил он после паузы, — и отдаю предпочтение Купидону. Это наиболее приемлемое объяснение.

Петр встал и принялся собирать чашки. Дарек хотел помочь, но его остановил Чап, который подсел рядом и начал спрашивать, какими он пользуется фотоаппаратами, пленками, проявителями… Янда собирался вмешаться, но в это время к нему наклонился Гронек и зашептал: