Эмиль Габорио - Убийство в Орсивале

Здесь, в первой же комнате, около шкафа, за который принялись было, но все-таки не сумели открыть, нашли дровяной топор, который лакей опознал как хозяйственный инвентарь.

— Теперь понятно все, — обратился к мировому судье мэр Куртуа. — Убийц было несколько, это очевидно. Совершив убийство, они обшарили весь дом, повсюду разыскивая деньги. Один из них был занят здесь взламыванием мебели, а двое других искали внизу. Затем они его окликнули, он поспешил вниз и, сочтя дальнейшие поиски бесполезными, оставил здесь этот топор.

— Я вижу все так, будто сам присутствовал при этом, — одобрил его бригадир.

В подвальном этаже, куда затем спустились представители власти, они увидели следующее.

Совершив преступление и найдя драгоценности, убийцы почувствовали необходимость подкрепиться. В столовой они нашли остатки ужина и съели все, что находилось в буфете. На столе, рядом с восемью бутылками из-под вина и ликеров, стояли рядком пять стаканов…

— Их было пятеро, — проговорил мэр. — Прежде чем идти на поиски трупов, я хочу послать прокурору в Корбейль донесение обо всем, и через какой-нибудь час сюда уже явится судебный следователь, который и исполнит все вместо нас.

Приказ был отдан, и на графском шарабане один из жандармов полетел во весь дух к прокурору.

После этого мэр и судья в сопровождении бригадира и обоих Берто отправились к реке. Чтобы добраться до берега, необходимо было идти по одной из двух аллей, огибавших газон. Злоумышленники, очевидно, по аллеям не шли, а бежали напрямик по траве. Их следы были еще ясно видны, а трава сильно притоптана и помята, точно по ней волокли что-то тяжелое. Посреди газона виднелось нечто красное. Мировой судья пошел туда и поднял туфлю, в которой лакей признал обувь графа. Немного дальше нашли белый фуляровый платок, который, по словам лакея, граф носил на шее. Он был испачкан кровью.

Подошли к реке, к той самой иве, от которой Филипп хотел отрезать сучок, когда увидел перед собой труп.

Песок в этом месте был глубоко взрыхлен и изрыт ногами. Все указывало на то, что здесь произошла последняя борьба.

Куртуа понял, что эти следы очень важны.

— Не подходите никто! — скомандовал он.

И только он один да мировой судья приблизились к телу. Еще издалека они узнали в нем графиню.

Следовал вопрос: как она сюда попала?

Мэр предполагал, что, вывернувшись из рук убийц, она побежала от них, сама не зная куда. Они погнались за ней, перехватили ее здесь и, нанеся последние удары, бросили в воду.

Этой версией объяснялись следы на траве. А полоса, оставленная на примятой траве, доказывала, что труп графа убийцы куда-то волокли по ней.

Куртуа говорил это с воодушевлением, стараясь втолковать свои выводы мировому судье, но отец Планта его вовсе не слушал, а отвечал только кратко: да, нет, может быть.

Мэр лез из шкуры вон. Он куда-то уходил, потом приходил, приглядывался к малейшим царапинам на земле. А потом вдруг внезапная мысль осенила его.

— Жан Берто! — воскликнул он. — Подойдите сюда.

Старый мародер повиновался.

— Вы сказали, — продолжал мэр, — что увидели тело с лодки?

— Да, господин мэр.

— Где она сейчас?

— Там, не видно за камышами.

— Ведите меня туда.

Всем присутствующим было видно, что это приказание смутило старика. Он вздрогнул, побледнел и с угрозой посмотрел на сына.

— Извольте, — отвечал он.

Нужно было опять вернуться к дому, но слуга предложил перелезть через ров.

— Так будет быстрее, — сказал он. — Я сейчас сбегаю за лестницей.

Через минуту он возвратился с ней, но едва только хотел ее установить, как мэр закричал ему:

— Остановитесь! Остановитесь!..

Ему бросились в глаза следы, оставленные на траве Берто по ту и по эту сторону рва.

— Что это такое? Очевидно, через ров перелезали, и очень недавно, так как следы еще свежие.

Подошли к лодке.

— Это та самая лодка, с которой вы ставили ваши верши?

— Да.

— Чем же вы действовали, однако? Ваши рыболовные снасти совершенно сухи. Эти весла и багор не видели воды уже двое суток.

Смущение отца и сына становилось все заметнее.

— Настаиваете ли вы, Берто, на том, о чем говорите? — продолжал мэр.

— Вполне.

— И вы, Филипп?

— Сударь, — заговорил молодой человек, — мы сказали правду.

— Правду! — иронично повторил Куртуа. — Тогда чем же вы объясните то, что увидели труп с лодки, когда на лодку-то вовсе и не влезали? Об этом-то вы и не подумали. Притом тело лежит так, что его невозможно, понимаете ли, совершенно невозможно увидеть со стороны реки. А сейчас потрудитесь объяснить, что это за следы на траве, которые я только что обнаружил, и кто это шел прямо от вашей лодки туда, где ясно видно, что через ров прыгали несколько человек?

Оба Берто опустили головы.

— Бригадир, — приказал мэр, — именем закона, арестуйте этих двоих господ и примите меры к тому, чтобы они не имели возможности общаться.

Филиппу, казалось, вот-вот сделается дурно. Старый же Берто только пожал плечами и сказал своему сыну:

— Вот видишь? Я ведь говорил!

После этого мировой судья и мэр снова пошли в парк.

— И все-таки мы еще не напали на след графа!.. — проговорил Куртуа.

Принялись вытаскивать труп графини. Мэр приказал принести две доски и с массой предосторожностей положить их на землю, чтобы драгоценные для следствия следы оказались в безопасности.

Увы! Это действительно была графиня Треморель, о доброте и красоте которой говорили по всей округе. Неужели же это ее некогда веселое лицо, ее когда-то красивые глаза, ее чудные губы? Нет, от нее не осталось ничего. Распухшее, испачканное грязью и кровью лицо обезображено. Платье все изодрано. Вероятно, ее тащили за волосы…

В левой руке у нее был зажат кусочек драповой материи серого цвета, по всей вероятности оторванный ею от одежды убийц.

— Отнесем графиню в дом, — отдал распоряжение мировой судья. — А потом надо поискать и труп графа.

Лакей и бригадир, которые тоже вернулись сюда, сказали, что вдвоем им не донести, что нужно позвать на помощь слуг, оставшихся во дворе. Тотчас же горничные бросились в сад. Раздались ужасные крики, рыдания, причитания…

— Негодяи! Такую хорошую женщину! Такую добрую хозяйку!

Тело графини положили на бильярд в нижнем этаже, когда вдруг кто-то объявил, что приехали судебный следователь и врач.

— Наконец-то! — обрадовался Куртуа.

Мэр Орсиваля и мировой судья тут же бросились навстречу судебному следователю.

Господин Домини важно раскланялся с ними, точно никогда не был с ними знаком, и представил их сопровождающему его старичку лет шестидесяти.

— Доктор Жандрон, — сказал он.

Отец Планта пожал руку доктору, а мэр улыбнулся, а затем ввел гостей в гостиную, где собирался обо всем рассказать.