Рекс Стаут - Роковые початки

— Как я могу ручаться, пока не разобрался в перипетиях дела?

— Хорошо, поставлю вопрос иначе. Вы даете слово, что не бросите расследование после того, как вызволите меня?

Вулф шумно втянул ноздрями воздух и выдохнул через рот.

— Ладно, — неохотно согласился он, — в стороне не останусь. — Он бросил взгляд на мой отчет, потом сказал: — Если тебя не затруднит, завтра утром приведи ко мне мисс Пинелли без пяти девять.

Я развел руками:

— Ничего не выйдет. Она придет в половине десятого.

— В таком случае сопроводи ее в оранжерею без двадцати десять и прихвати с собой отпечатанные документы на подпись. — Он кинул взгляд на настенные часы. — Отпечатать их, наверное, можешь и утром, ведь ты не смыкал глаз без малого сорок часов. Тебе надо выспаться.

Это неожиданное проявление заботы так меня растрогало, что будь я собакой, завилял бы хвостом и лизнул его в нос. Поднимаясь по ступенькам к своей комнате, я просто таял от умиления. Поражало и другое: священнодействуя в оранжерее с девяти до одиннадцати утра, Вулф разрешал себя беспокоить лишь в случае стихийного бедствия, а сейчас не пожелал откладывать нотариальную заверку наших письменных показаний до одиннадцати часов, когда обычно спускался из оранжереи в своем лифте.

Скользнув под одеяло и выключив свет, я начал ломать голову над тем, когда лучше просить Вулфа повысить мне жалованье, сейчас или в конце года, но в итоге заснул, так и не придя к определенному выводу.

Как я ни пытался, так и не сумел убедить себя в необходимости перевалить вину на Сью. Поэтому даже в четверг, позавтракав и позвонив Лайле Пинелли, которая работает секретаршей в одном из административных зданий на Восьмой авеню и прирабатывает в нотариальной конторе, выезжая к клиентам для оформления бумаг, я продолжал занимать выжидательную позицию.

Сами по себе наши с Вулфом официальные письменные показания ни к чему меня не обязывали. Все зависело от решения, как нам действовать дальше. Лайла Пинелли быстро приехала, откликнувшись на мою просьбу, и я сопроводил ее наверх, в оранжерею. Несмотря на то что время поджимало, Лайла, никогда прежде не видевшая живых орхидей, как и любой нормальный человек, пришла в телячий восторг при виде стоявших рядами скамеек, плотно уставленных горшками с изумительными цветами всевозможных расцветок — от нежных пастельных тонов до крикливо ярких и пышных; в итоге покинула оранжерею она уже в одиннадцатом часу, умаслив Вулфа своей непритворной восторженностью. Расплатившись с ней, я проводил ее к двери, вернулся в кабинет и запер документы в сейф.

Хотя, как я уже говорил, я так и не сумел убедить себя в необходимости перевалить вину на Сью, все-таки это случилось, причем помимо моей воли. В десять минут двенадцатого, когда Вулф, который только что спустился из оранжереи, сидел за столом, просматривая утреннюю почту, а я разбирал принесенные им орхидеи и черенки, в дверь позвонили. Я вышел в прихожую, посмотрел сквозь прозрачное лишь с нашей стороны стекло на незваного гостя, вернулся в кабинет и сказал:

— Это Кремер. Я, пожалуй, спрячусь в подвале.

— Проклятье! — процедил Вулф. — Впрочем, будь что будет.

— По-моему, еще не принят закон, который обязывал бы нас отпирать всякому, кто звонит в дверь, — пробормотал я. — Не так ли?

— Так. Впусти его.

Тяжело вздохнув, я поплелся в прихожую, открыл дверь, промямлил «доброе утро» и отступил на шаг в сторону. Кремер перешагнул через порог, молча вытащил из кармана сложенный вдвое лист бумаги и протянул мне. Я развернул бумагу и внимательно ее прочитал, хотя и одного взгляда вполне хватило бы.

— По крайней мере, моя фамилия написана без ошибок, — прокомментировал я, вытягивая к нему руки запястьями вперед. — И на том спасибо. А теперь можете заковать меня в кандалы. Верно говорят: от сумы и от тюрьмы не зарекайся.

Кремер нахмурился.

— Не валяй дурака! — рявкнул он. — Где Вулф? Мне нужно поговорить с ним.

Он уверенной поступью прошел в кабинет. Непростительное легкомыслие — ведь мне ничего не стоило выскочить за дверь и задать стрекача. Примерно с полсекунды я обмозговывал все «за» и «против»; в итоге от бегства остановило меня только одно — невозможность увидеть физиономию Кремера в тот момент, когда до него дойдет, что я смылся.

В кабинет я вошел, когда инспектор привычно опускался в красное кожаное кресло; шляпу свою он уже пристроил на соседний столик.

— Только что я вручил Гудвину ордер на его арест, — известил он Вулфа. — На сей раз, похоже, отсидки ему не избежать.

— Сам себе завидую, — осклабился я. — И пары дней не прошло, как за мной снова приезжает сам инспектор!

Кремер пожирал взглядом Вулфа.

— Я приехал сам, потому что хочу вам кое-что высказать. Ордер на арест, выданный на руки, дает мне такое право. А от Гудвина все равно проку нет — когда он заткнется, челюсти ему и домкратом не разжать. Кстати, Гудвин, верни мне ордер!

— Он мой, вы сами мне его отдали.

Кремер побагровел.

— Я только показал его!

Я пожал плечами и протянул ему бумажку. Кремер сграбастал ордер с такой поспешностью, словно всерьез опасался, что я передумаю.

— Во вторник вечером, — обратился он к Вулфу, — вы проехались по поводу моей самонадеянности и косности мышления. Именно так вы, кажется, высказались. Вас занимал тогда только один вопрос: кто собирал для вас эти идиотские початки. И вот теперь мне стало интересно, какая проблема больше занимает вас сейчас? Гудвин все равно скажет только то, что вы ему разрешите. Если хотите, я подожду в гостиной, пока вы посовещаетесь. Готов вам дать целых десять минут…

Он осекся, глаза его злобно сверкнули. Вулф отодвинул кресло назад и встал — ну а Кремер, разумеется, решил, что он собрался уйти. Шеф не впервые откалывал такой номер. Однако Вулф направился не к двери, а прямиком к сейфу. Разгадав его замысел, я метнулся следом, однако помешать так и не решился.

Вулф отворил увесистую дверцу, вынул из сейфа стопку бумаг и протянул Кремеру.

— Сначала ознакомьтесь с моими письменными показаниями, — сказал он. — Особое внимание уделите двум последним страницам.

За долгие годы знакомства с инспектором Кремером у меня была возможность неплохо изучить его привычки, и хотя я не отношу себя к его почитателям, должен признать, что есть у него и положительные качества. Изучив заголовок, он сначала быстро пробежал глазами все двенадцать страниц, затем принялся их перечитывать, уже медленно и внимательно. На это инспектор потратил добрых полчаса, причем ни разу не поднял глаз и не задал ни одного, даже пустячного вопроса. Более того, вопросы не возникли у него даже после прочтения. Окажись на его месте лейтенант Роуклифф или сержант Пэрли Стеббинс, нам пришлось бы отбиваться от них битый час. Кремер же лишь поочередно обвел нас взглядом, сложил документ вдвое, сунул во внутренний карман, встал с кресла, подошел к моему столу, снял телефонную трубку и набрал номер.