Лори Кинг - Нелепо женское правленье

Я подошла вплотную к двери и произнесла громко и четко:

— Марджери, если можете, ответьте. Здесь Мари и Вероника, они беспокоятся. Нам придется взломать дверь и вызвать полицию.

Прошло около десяти секунд, прежде чем из-за двери донесся негромкий, но четкий голос:

— Не нужно. Оставьте меня.

Я опустилась на одно колено и прильнула к замочной скважине. Ключ в замке, к моему удивлению, отсутствовал. Сцена передо мною открылась весьма странная, драматическая и необъяснимая. Увиденное я могла бы подробно вспомнить и описать в течение многих последующих лет. Но сейчас, когда я переношу на бумагу эти воспоминания, передо мною лежит письмо, которое я отправила Холмсу на следующий день после этих событий. Привожу строки этого письма.

«Я увидела ее сзади. Видна была лишь голова, остальное закрывали стулья. Прическа в полнейшем беспорядке, но цвет волос совершенно обычный.

— Что это за комната? — спросила я Веронику.

— Малая часовня. Она там?

— Да. — Я встала. — Вы обе оставайтесь здесь, а я попробую найти другой вход. Если найду, открою этот.

Не дав им времени на обдумывание ответов или возражений, я повернулась к двум дверям в конце коридора. Правая была открыта; заглянув в нее, я увидела еще одну дверь, тоже оказавшуюся незапертой. Следующая дверь, ведущая в часовню, была, однако, на замке. Пришлось воспользоваться подарком Холмса, отмычками. Я закрыла за собой задвижку, обогнула часовню и нацепила свою шляпу на дверную ручку коридорной двери, чтобы снаружи нельзя было подглядеть. С другой стороны раздался какой-то возглас, но я предпочла его „не услышать“ и повернулась к Марджери.

Холмс, можно было подумать, что ее переехал грузовик. Левый глаз заплыл в узкую щелочку, кожа на скуле лопнула, шея и волосы измазаны кровью. Губы слева распухли и тоже испачканы кровью — скорее всего, и зубы частично выбиты. Тело закутано в тяжелую шерстяную кофту. На мои обращения Марджери не ответила, оцепенело созерцая алтарный крест кельтского типа.

Прежде чем что-либо предпринять, я решила определить тяжесть нанесенных повреждений и осторожно сняла с нее кофту. Марджери совершенно не реагировала на прикосновения, как спящий ребенок. Кофта оказалась целой, лишь воротник слегка запачкан кровью, но платье надорвано в области шеи и правого рукава. Повреждена и кружевная вышивка на шее и груди. Я расстегнула ее платье — все еще никакой реакции — и обнаружила серьезные синяки и кровоподтеки. По затрудненности дыхания и положению торса можно было заключить, что ребра если не сломаны, то, по крайней мере, треснули.

Ее избили, Холмс. Бил мужчина или очень сильная женщина, владеющая кулаками, на несколько дюймов выше ростом, чем она. Правша. Били тяжелым кольцом, зажатым в кулаке правой руки. Бил знакомый — вряд ли она гуляла по улице в декабре в легком платье.

— Кто это сделал, Марджери? — спросила я. Но она меня не услышала.

Я снова застегнула ей платье, затем сняла свое пальто и завесила вторую замочную скважину. Вернувшись к Марджери, я опустилась на колени прямо перед нею, лицом к лицу.

— Марджери, — сказала я громко и повторила ее имя несколько раз. — Марджери, вы должны мне ответить. Вас следует доставить к врачу. Вы можете идти самостоятельно, но если вы не ответите, я отнесу вас в постель. Глаза ее медленно повернулись и уставились на мое лицо. С облегчением я увидела, что оба зрачка ее одинаковые и нормального размера.

— Нет, — прошептала она.

— Марджери, вы ранены. Если не зафиксировать ребра, дыхание будет причинять ненужную боль. Если не зашить рану на лице, останется бросающийся в глаза шрам. Сейчас я открою дверь, Мари поможет вам добраться до постели, а Вероника позаботится о том, чтобы оповестить всех об отмене службы.

— Нет, — сказала она снова, более громко, но откуда-то издалека, как будто пребывая в гипнотическом трансе. Я смотрела ей в глаза и размышляла. Если нет внутренних повреждений, то раны ее опасности для жизни не представляют. Насколько я могу судить, исходя из собственного горького опыта и основываясь на опыте работы в госпитале во время войны. Ниже грудной клетки следов ударов не оказалось, отсутствие внешних повреждений черепа соответствовало ее ясному взгляду. Ее оцепенелость, гипнотическое состояние — или как вы его еще назовете — блокировало боль и объясняло желание остаться одной. Я кивнула.

— Я только скажу Веронике, что нужно отменить службу. Доктор может немного подождать.

— Никаких докторов. Никакой Вероники.

— Вы не хотите отменить службу? Но, Марджери, в таком состоянии…

— Уйдите, Мэри. И заберите их с собой.

Что я могла ответить? Разве имела право настаивать? Она взрослая женщина в здравом уме, непосредственной опасности для жизни ее состояние не представляет. Более того, в глазах ее читалась решимость, которой мне нечего было противопоставить.

Голоса Мари и Вероники тем временем продвигались от той двери, у которой я их оставила, по моему маршруту, через спальню и гардеробную Марджери. Ключ Мари безуспешно поклацал в замке. Еще раз окинув взглядом Марджери, я покинула ее, вышла в коридор. В этой двери вместо замка была смонтирована лишь внутренняя щеколда. Выйдя, я окликнула Мари и Веронику, сказала им, что ранения Марджери не опасны, что она не хочет, чтобы ей мешали. Мари тут же рванулась мимо меня к двери. Я задержала француженку и повторила пожелание ее хозяйки.

Усадив обеих в соседней приемной, я предложила им что-нибудь выпить. В полвосьмого я спросила у Вероники, сможет ли кто-либо провести службу вместо Марджери. Я не поясняла, что Марджери вряд ли сможет подняться на сцену без посторонней помощи, что ей тяжело издать самый слабый звук, трудно даже шепотом разговаривать.

— Айви замещала Марджери в декабре, но без проповеди, только гимны и чтения.

Этот вариант отпадал, так как Айви пребывала вне сферы досягаемости гимнов смертных. Л еще?

— Рэчел Маллори.

Я послала Веронику искать Рэчел, а сама придавила тяжелым взглядом Мари, которая вполголоса бормотала всяческие проклятия в мой адрес.

Часы в холле пробили три четверти восьмого.

— Я должна помочь хозяйке одеться, — взорвалась Мари.

— Если она в восемь не выйдет, мы к ней зайдем, — заверила я горничную.

Мари яростно запротестовала, но я погасила ее пыл пояснением, что если Марджери не способна передвигаться самостоятельно, то Мари вряд ли ее сможет внести на сцену на руках.

Минуты тянулись (простите, дорогой Холмс, это нагнетание страстей да страхов, я хочу все рассказать как можно более подробно). Вез шести восемь открылась дверь, ворвались Вероника и еще одна дама — Рэчел. Они остановились в дверях, Вероника открыла было рот, чтобы меня о чем-то спросить, но тут распахнулась другая дверь. Рэчел повернула голову на звук и тихо вскрикнула. Вероника и Мари рванулись мимо меня, и все трое затараторили наперебой, обрадованные и сгорающие от любопытства. Им ответил какой-то шуткой жизнерадостный голос Марджери, которая тут же появилась в комнате, держа в руках мои шляпу и пальто.