Лори Кинг - Нелепо женское правленье

И тут третий мужской голос внезапно произнес справа от меня:

— Рассел!

Я невольно отдернула руку, и носовой платок выпал, исчез в стигийской бездне мостовой. Стоял бы Холмс ближе, я прижалась бы к нему, обхватила бы его руками и забылась. Но нас разделяли десять футов, и я удовольствовалась дурацкой ухмылкой, отражающей неоднозначность чувств, которые вызвал у меня этот человек в течение последних недель. Но в тот момент преобладающим чувством было ощущение двери собственного дома, вдруг распахнувшейся перед тобой среди улицы.

— Черт возьми, Холмс, как это у вас получается? Вы просто маг и волшебник.

Шаги его прозвучали на мостовой четко и ясно, как будто и не было никакого тумана, а в небе сияло весеннее полуденное солнце. А вот и знакомое лицо…

— Никакой магии, Рассел. Вместо пособий по колдовству у меня имеется братец с множеством ушей и глаз. Час назад он мне сообщил, что полиция задержала некую весьма опасную особу. Я прибыл поездом подземки, которая тоже функционирует еле-еле, как в тумане. Не появись вы еще полчаса, отправился бы на выручку. Вы, конечно, опять ранены?

— Ничего серьезного, Холмс. Ни со стороны грабителя, ни со стороны полиции. Почему вы в городе? Вы же собирались в Суссекс. Уже вернулись?

— Я и не уезжал. Хотя в городе меня тоже не видели.

Я представила себе Холмса, ползущего по городу неразличимым пятном, то в одном, то в другом обличье.

— И я отвлекаю вас от работы.

— Еще как. Вы, кажется, собирались в Оксфорд? Планы изменились?

— Нет, Холмс, этих планов мне не изменить. Я обещала Дункану.

— Ну и отлично. До вашего возвращения я вас подменю. Не в Храме, где-нибудь рядом. Хотя и Храму может потребоваться какой-нибудь рабочий. Или рабочая.

— Холмс, пожалуйста, не нужно.

— Не нужно? Ну как хотите. Это ведь ваше дело. Я вам могу чем-то помочь?

— Сейчас мне нужна помощь иного рода, Я продрогла и проголодалась.

Я не видела выражения его лица, но уверена, что Холмс не улыбался. Он просто повернулся, подхватил мою руку и уверенно направил по тротуару.

Ни о чем больше не спрашивая, он шел со мной — точнее, вел меня — и приглушенное эхо шагов становилось все более знакомым. А Холмс рассказывал, как он однажды, давным-давно, целых восемь недель провел в темных очках, совершенно не прибегая к помощи зрения и обходясь услугами мальчика Билли.

Наконец Холмс вынул из кармана ключ, и снова расступились стены. Я вежливо поздоровалась с Констеблом, как другу кивнула Верне, съела все выставленное передо мной моим добрым другом, выпила бренди, которое он втиснул мне в руку, и послушно проследовала в спальню. Дверь за мной закрылась, я автоматически смахнула с себя остатки созданных эльфами шедевров, заползла под одеяло и заснула.

Проснувшись, я увидела возле двери чемодан, в котором оказалась одежда из моей квартиры. Пренебрегая шелками, я полезла в шкаф и обнаружила там халат, настолько старый, что из рукавов и во ротника лезли нитки, однако длинный, просторный и уютный. Холмс восседал перед огнем с чашкой, трубкой и книжкой.

— Домашний уют, — заметила я. — Эстет в интерьере. Сколько времени, Холмс?

— Почти десять.

— Да-а, заспалась я.

— Ужасно, — согласился он. — Чай или кофе?

— Молоко есть?

— Есть.

— Все удобства. Чай. Сама заварю. Такую композицию, — я указала на Холмса, — грешно разрушать.

Раненая рука, конечно, болела, но не так сильно, как я ожидала. Холмс, оказывается, наблюдал за мной, ибо с кресла донеслось:

— Рана, как я вижу, не слишком беспокоит.

— Да, к счастью. Жжет немного, но терпимо. Повезло.

— А вот автору ее не повезло. Уже покойник.

— Как? Но я ведь… Понятно. Убрали.

— На больничной койке в четыре утра. И не его орудием труда. Вскрытие покажет. Уж, конечно, он умер не естественной смертью. Кто-то в белом халате, со шприцем или подушкой, когда констебль отлучился…

— То-то инспектор Ричмонд разозлится… Вам тоже чаю?

— Да, спасибо. Завтрак приготовлю попозже.

Холмс — прекрасный хозяин. Он обеспечил меня вареными яйцами, тостами и мармеладом, консервированными персиками и кофе. И оставался при этом моим старым другом и наставником. С моего отъезда в Оксфорд в начале октября прошлого года у нас не было возможности для спокойной беседы, и сейчас мы постарались наверстать упущенное. Моя работа требовала много времени, а Холмс с его разносторонними интересами разрывался между своими монографиями, пчелами, химическими экспериментами и работой в области судебной патологии.

Особой потребности в консультациях у нас не было, Холмс не слишком интересовался, что мне удалось узнать. Значит, причиной его появления возле полицейского участка был не деловой интерес. Что же тогда? Альтернатива делу — удовольствие?

Я встала, чтобы одеться, и, забыв о руке, навалилась на нее и прижала к спинке стула. Холмс сразу велел мне показать поврежденную конечность. Я колебалась, так как под халатом на мне осталась лишь шелковая комбинашка. «Не валяй дурака, Рассел, — тут же сказала я себе. — Он тебя видел еще и не такой». Прикосновение пальцев Холмса не оставило меня, однако, равнодушной. Холмс же занимался моей раной так, как будто она изуродовала его собственную кожу, спокойно и размеренно обработал ее и закрыл новым пластырем.

Я твердо сказала себе, что именно так все и должно быть.

Убежище мы покинули такими же друзьями, какими оставались все время нашего знакомства.

Владелец здания и фирмы, его занимавшей, отнюдь не был людоедом-эксплуататором, и в два часа пополудни в здании уже почти никого не оказалось. Вылезая из проходного шкафа, я, конечно же, зацепилась чулком и увидела в этом еще один признак порабощения женщин, вынужденных носить столь неудобную одежду.

В полиции мисс Рассел подписала протоколы и умудрилась отвертеться от старшего инспектора Ричмонда, разумеется, пожелавшего бы допросить ее в связи с безвременной кончиной несчастного негодяя. Далее мы с Холмсом направились в ближайший трактир «Аайонз», веселенькое местечко, мало подходящее Холмсу, однако там его точно никто не узнает. Заказали кофе. Выйдя, он почему-то помедлил.

— Руку не запускайте, Рассел.

— Непременно прослежу за собой, Холмс.

— Уверены, что не хотите?..

— Холмс, осталась всего неделя. Даже шесть дней. Вероника в безопасности. В Храм я внедрилась и не хочу, чтобы вы рядились старухой-уборщицей. Покончу с наукой — и сразу за дело.