Пьер Сувестр - Пустой гроб

— Госпожа Амели Дро, господин профессор, хирург Поль Дро.

Себастьян Перрон сразу побледнел; Амели Дро, с трудом сдержав крик удивления, застыла в дверях.

Почему так странно вели себя судья и истица? Впрочем, хирург Поль Дро ничего не заметил!

С минуту все трое молчали.

Председатель палаты подошел к письменному столу и принялся нервно листать бумаги, подшитые к делу супругов Дро; он был так взволнован, что не мог прочитать ни строчки.

Амели Дро не хуже судьи умела таить свои чувства и, чтобы скрыть обуревавшее ее смятение, она опустила на лицо плотную вуалетку и неподвижно застыла, молча ожидая начала тягостной процедуры.

Судья пригласил супругов садиться, и молодая дама присела в кресло; ее муж упорно продолжал стоять, лицо его, попавшее в поток падавшего из окна света, было ярко освещено.

Когда Амели и Поль Дро очутились в кабинете судьи, глаза их невольно встретились и они, не произнося ни слова, церемонно раскланялись.

Наступило мучительное ожидание; слышен был лишь шелест бумаги — это судья, торопясь и нервничая, выписывал из дела какие-то сведения: по-видимому, эти сведения были ему необходимы, но писал он так неразборчиво, что и сам вряд ли смог бы прочесть написанное.

Когда Амели Дро вошла в его кабинет, Себастьян Перрон густо покраснел, потом побледнел. Не сразу, но ему все-таки удалось справиться с волнением — на щеках заиграли краски, губы стали пунцовыми, и только блеск в глазах выдавал пережитое им смятение, что, впрочем, ничуть не портило миловидности его умного лица; что и говорить, Себастьян Перрон был на редкость хорош собой, и на счету у него числилось немало любовных приключений.

Овладев собой, судья начал процедуру примирения. Он оторвался от бумаг, строго взглянул на хирурга и задал первый вопрос:

— Вы — господин Поль Дро, доктор медицины и хирург, не так ли?

— Да, господин председатель, — спокойно ответил врач.

— Ваш возраст? — продолжал Себастьян Перрон.

— Сорок семь лет.

— Место жительства?

— Я проживаю в доме по авеню Мадрид, в Нейи, рядом с лечебницей, директором которой являюсь.

— Знаю, знаю, — запинаясь, забормотал судья, — лечебница известная, известен и возглавляющий ее хирург.

Себастьян Перрон явно готов был сделать над собой усилие и сказать хирургу какую-нибудь любезность; услышав последние его слова, Поль Дро невесело усмехнулся.

— Благодарю вас, сударь, — прозвучало в ответ, — по счастью, моя лечебница пользуется неплохой репутацией и, думаю, я вправе рассчитывать на признательность моих коллег и моих клиентов.

Теперь Себастьян Перрон повернулся к госпоже Дро.

Чтобы не встречаться с ней взглядом, он сделал вид, будто вчитывается в документы, и чуть слышно спросил:

— Я имею честь говорить с госпожой Дро?

— Да, господин председатель.

— Вы проживаете — во всяком случае, проживали до сего дня — вместе с вашим мужем, господином Полем Дро?

— Да, мы действительно проживаем в одной квартире, — не без горечи уточнила Амели Дро.

Судья продолжил:

— Ваша девичья фамилия — мадемуазель Амели…, — тут он замолчал, точно не решаясь назвать имя.

Молодая дама сама закончила фразу:

— Я — урожденная Амели Тавернье, родители мои проживали в Либурне.

Себастьян Перрон вздрогнул. Собрав волю в кулак, он сдержал судорожное движение плеч и задал следующий вопрос:

— Сколько вам лет, сударыня?

Амели Дро что-то неразборчиво пробормотала, и судья не стал настаивать; склонившись над письменным столом, он поочередно поклонился каждому из сидящих против него супругов, теперь — заклятых врагов, и по-отечески обратился к ним:

— Брачный контракт — дело нешуточное, и заключают его, основательно все обдумав. Посему, я глубоко убежден, что и вы, господин Поль Дро, и вы, госпожа Амели Тавернье, не решились бы вступить в этот союз, не рассмотрев предварительно со всей серьезностью всех возможных его последствий. И если именно так вы мыслили и действовали тогда, таковым должно остаться ваше отношение к браку и сегодня, когда вы обратились к правосудию, дабы расторгнуть узы, принятые вами на себя по доброй воле. Не спорю, развод может обернуться благом, но прибегать к нему следует лишь в крайности, посему в час, когда вы предстали передо мной, я обязан выполнить долг служителя правосудия и попытаться примирить вас друг с другом… Я обращаюсь к вам, сударыня, как к истице, — заключил Себастьян Перрон, оборачиваясь к Амели Дро, — какие обвинения выдвигаете вы против вашего супруга?

Амели Дро выпрямилась в кресле и сухо ответила:

— Долгое время муж пренебрегал мной, теперь он меня обманывает… У него есть любовница, и он этого не отрицает… Полагаю, что согласно кодексу это достаточно тяжкое оскорбление.

Себастьян Перрон поклонился ей.

— Вы хорошо знаете закон, сударыня, — сказал он без всякой иронии, после чего обратился к Полю Дро:

— Признаете ли вы обвинения, предъявленные вашей супругой?.. Верно ли, что у вас есть любовница?

Хирург определенно был в замешательстве, он силился скрыть свое волнение, придать лицу маску непроницаемости.

— И да, и нет, — сказал он очень отчетливо, — верно, что по причинам личного порядка, которые, с вашего позволения, я опущу, госпожа Дро и я обоюдно согласились отказаться от нормальной супружеской жизни. Верно и то, что я питаю искреннее, серьезное и необоримое чувство к другой женщине, и это чувство захватило меня целиком, но эта женщина не является моей любовницей, этого я не признаю.

Заявление профессора чрезвычайно заинтриговало Себастьяна Перрона.

Он попросил уточнений.

— Сударь, — начал судья, — вы с таким воодушевлением говорите о питаемом вами чувстве… Между тем, вы ни словом не обмолвились о природе этого чувства и совсем ничего не сказали о той, к кому оно обращено… Не соблаговолите ли вы уточнить кой-какие детали, госпоже Дро, возможно, и не известные, которые помогли бы мне успешнее содействовать взаимному вашему примирению?

Поль Дро, присевший было в кресло, снова поднялся.

— Сударь, — холодно сказал он, — вы зря тратите время: я не могу ответить на ваш вопрос.

Себастьян Перрон не настаивал.

— Отдаете ли вы себе отчет, — только и заметил он, — сколь осложняете дело таким своим отношением? Сударь, каковы ваши намерения касательно будущего?

— Свои намерения, — отвечал профессор, — я подчиню намерениям госпожи Дро.

— Что вы имеете в виду?

— Господин председатель, я подразумеваю следующее: если моя жена намерена полностью разорвать наши отношения и будет требовать окончательного развода, из уважения к ней и из чувства повиновения я подчинюсь ее желанию. Если же она захочет избежать тягостной бракоразводной процедуры и согласится и впредь носить одно со мной имя, я охотно присоединюсь к такому решению… Я полагаю, что разрыв супружеских отношений не есть окончание брака, ничто не мешает нам остаться союзниками в самом широком и самом достойном смысле этого слова.