Луи Бодуэн - На гонках в Ле-Мане

Ронжье перевел дыхание:

— Не могу же я, в самом деле, вести следствие каж­дый раз, когда какая-нибудь машина терпит неудачу и пропускает вираж!

Сен-Жюст не собирался спорить. Он сказал прими­рительным тоном:

— Вы правы, комиссар. Но если бы было легко вести расследование, то любой мог бы стать полицей­ским.

Ответ был настолько неожиданным, что изумленный Ронжье только улыбнулся.

Сен-Жюст, осмелев, продолжал в том же тоне:

— А Новали? Вы не знаете, где он может быть? Ваш приятель из Марселя ничего не сообщил вам?

Ронжье принял таинственный вид. Это говорило о том, что вопрос поставил его в затруднение, и ответ был уклончив:

— О Новали никаких новостей. Что касается доне­сения Пеньо, я его жду.

Комиссар был явно смущен, и Сен-Жюст решил не настаивать. Он направился к дверям.

Полицейский пост располагался в деревянном строе­нии. Находясь в одной комнате, можно было слышать все, что происходит в другой. Выйдя из кабинета Ронжье. Пьер остался в большой комнате, которая слу­жила дежурным помещением. Он прислушался.

На его лице появилась удовлетворенная улыбка, когда он услышал, как Ронжье сердитым голосом вызывает набережную Орфевр. Было очевидно, что комис­сар забыл про донесение о Новали, но не хотел при­знать перед журналистом свою оплошность.

Инспектору, который в Париже подошел к телефо­ну, не повезло: его немилосердно обругали, а вместе с ним и всю марсельскую полицию.

Ронжье говорил тоном начальника штаба, не допу­скающим возражений:

— Немедленно разыщите этого тупицу Пеньо и по­требуйте от него сведений о Новали, которые я жду уже целых три дня! И сейчас же позвоните мне. Это очень срочно!

Насвистывая, Сен-Жюст покинул полицейский пост. Уже совсем стемнело. Погода была прекрасная, сияли звезды, а машины продолжали свою адскую гонку. Пьер решил, что самое время позвонить Лоретте, кото­рую непростительно забыл с тех пор, как приехал в Ле-Ман.

У Лоретты телефон не отвечал. Сен-Жюста это не удивило: «Сегодня суббота. Она наверняка в кино».

Лоретта обожала кино. Сен-Жюст подсмеивался над этой ее страстью. Она любила художественные, поэти­ческие, слегка заумные фильмы.

Лоретта не обращала внимания на шутки Сен-Жю­ста, а ее любовь к кино не уменьшалась.

— Может, я и люблю, как ты говоришь, фильмы с идеями, фантастические. Но мне нравятся и вестерны или хорошая музыкальная комедия. Я не такая огра­ниченная, как ты.

Эти маленькие размолвки не нарушали их согласия. Как говорил Сен-Жюст: «Если бы все были схожи, это было бы ужасно».

Возвращаясь на трибуну, чтоб вновь следить за хо­дом гонок, он размышлял, какую экзотическую чепуху раскопала на этот раз Лоретта.

С наступлением темноты трибуны почти опустели, а рестораны, бары и различные забегаловки были пе­реполнены. Сен-Жюст опять уселся рядом с толстым бельгийцем. Тот держал в руке пакетик с хрустящим картофелем. Он предложил картофель Пьеру. Но Пьер отказался.

— Вы совершенно правы, месье, — сказал бельги­ец.— Картофель здесь гораздо хуже, чем в Брюсселе... и, знаете ли, гораздо дороже, — добавил он.

После аварии «Альфа» Милсента почти сразу же продолжила гонку, а «Феррари» Мазини ремонтирова­лась около часа.

— Для него гонки закончены, — прокомментировал сосед Пьера.

С наступлением вечера блеск «Хонды» потускнел. Между восемью и десятью часами все они покинули трассу. Лабрус на своей «Матре» возглавил гонку, к огромному удовольствию болельщиков. Однако «Игл» Левиса и Стоуна отставала ненамного. Другая «Игл» шла на третьем месте. «Порш» — на четвертом, а вто­рая «Матра» (третья еще раньше выбыла из соревно­ваний) была пятой. Что касается «Феррари», то созда­валось впечатление, будто авария Мазини подрезала им крылья.

«"Матра", "Игл", "Порш" — гонка вырисовывает­ся, — подумал Сен-Жюст. — Победу будут оспаривать эти три марки. Кто победит? Кто будет жертвой?»

Вдруг ему в голову пришла ужасная мысль: «А что, если преступление уже совершено? Может быть, мы увлеклись большими именами? Может быть, их инте­ресовали один или два гонщика?»

Это испортило все удовольствие. Смотреть состяза­ния больше не хотелось. Он простился с бельгийцем и исчез в темноте, погруженный в свои мысли.

Было около полуночи, когда он пришел в комнату Фабиена. «Игл» Левиса и Стоуна только что обошла «Матру» Лабруса. Доротея сидела с наушниками, Ри­отт был в ложе прессы, Кандидо следил за рестораном Танаки. Фабиен отсутствовал.

В половине первого, выпив две чашечки крепкого кофе, Сен-Жюст решил позвонить Лоретте. Она только что вернулась домой.

— Ты что, следишь за мной?—спросила она Пьера.

— Совсем нет!

— Ну хорошо. Поскольку ты беспокоишься обо мне, знай, что я провела весь вечер с Гонином.

— С Гонином?!

— Совершенно верно. Он так настаивал, что я не могла ему отказать. А потом я подумала о тебе. Неза­чем портить ваши отношения.

— Это очень любезно с твоей стороны, — ответил Сен-Жюст, невольно раздражаясь.

Лоретта пребывала в отличнейшем настроении, она продолжала:

— В ресторане я нарочно заказывала все самое до­рогое! — и громко рассмеялась. — А потом я повела его в кино. Мы смотрели индусский фильм. Какой у него был вид, когда мы вышли после сеанса! Еще хуже, чем у тебя в подобной ситуации. И вот я только что вер­нулась. — Она заговорила серьезным тоном:— Он гово­рил в твой адрес только комплименты. Твоя идея по­звать на помощь Гримбера была гениальной.

Разговор с Лореттой приподнял Пьеру настроение. Он представил себе, как Гонин вынужден был разо­риться в ресторане, а затем смотреть индусский фильм. Эти мысли его развеселили, и ему захотелось поделить­ся с Доротеей, которая знала Гонина. Рассказ этот позабавил и ее:

— И я бы лучше не придумала!

... Было немногим больше часа ночи, когда события стали развиваться быстрее. В это время обычно веки тяжелеют, в ногах появляется усталость и наступление утра ждут как выхода из длинного туннеля.

Кандидо сидел с наушниками, а Фабиен и Сен-Жюст начинали четвертую партию в белот [3] Белот — карточная игра. , когда в кабинет влетел Риотт.

— Все в порядке! — закричал он.

— В чем дело? — спросил Сен-Жюст, бросая карты.

— Милсент столкнулся с «Игл» на вираже у Крас­ного холма, — Риотт перевел дыхание. — Обе машины годятся в металлолом.

—А гонщики? Риотт улыбнулся:

— Милсент цел. Что касается Костелло — он на своей «Игл» шел третьим после «Игл» Левиса и Стоуна и «Матры» Лабруса, — у него сломано два ребра. Ни­чего страшного.

— Как это произошло?

— Когда Костелло обогнал Милсента, он, должно быть, чересчур быстро свернул. Короче, передняя часть машины Милсента задела кузов автомобиля Костелло. А потом обе машины врезались в защитное огражде­ние.