Анна Грин - Кто убийца?

Я отказался от этого предложения и проследовал к лестнице. Мэри пошла со мной.

– Я уже думала о том, чтобы велеть запереть эту комнату, — проговорила она, — но что-то удерживает меня. Точно так же я не могу покинуть этот дом, хотя пережила здесь такой ужас. А между тем живу здесь в постоянном страхе. Иногда вечером… впрочем, я не буду надоедать вам со своими глупостями, вы и так уже, вероятно, устали.

Когда мы вошли в библиотеку, я был крайне поражен при виде Харвелла, сидевшего в том кресле, которое еще совсем недавно служило последним местом отдыха его убитого патрона. Еще более меня удивило, что он мог оставаться спокойным на месте, связанном с такими страшными воспоминаниями, и работать усидчиво, точно ничего не произошло. Но минуту спустя я убедился, что из-за особого освещения библиотеки работать можно было действительно только в этом месте. Тогда я невольно удивился самообладанию Харвелла, который приносил в жертву чувству долга свои личные ощущения.

При нашем появлении он поднял голову, но не встал, чтобы поприветствовать нас, — настолько он казался погруженным в работу.

– Он ужасно рассеян, — прошептала Мэри, — я уверена, что он даже не отдает себе отчета в том, кто мы.

Она подошла к секретарю поближе, чтобы обратить на себя его внимание, и сказала:

– Я привела мистера Рэймонда. Он так любезен, что хочет взять на себя труд по изданию книги, о которой мы с вами говорили.

Секретарь поклонился, пробурчал что-то и, как только Мэри вышла из комнаты, снова взялся за перо. Я сказал ему решительно:

– Очень рад, что могу поговорить с вами наедине, мистер Харвелл.

– Вы хотите поговорить об этом убийстве?

– Да, — ответил я.

– В таком случае, — заявил он не менее решительно, — должен сказать, что больше не хочу не только говорить, но и думать об этом печальном событии.

Раздосадованный неудачей, я оставил всякие попытки возобновить разговор и взялся за рукопись. Я быстро просмотрел ее, обменялся с Харвеллом несколькими словами относительно ее содержания, затем, убедившись в том, что смогу исполнить просьбу мисс Мэри и издать эту книгу, захватил рукопись с собой и направился в гостиную.

Когда час спустя я выходил из дома Левенвортов, то заметил себе с удовлетворением, что одно препятствие с моего пути наконец устранено. И если я не достигну своей цели, то только по какой-нибудь другой причине, а не вследствие невозможности получить доступ в этот дом.

На следующий день в газетах появилась выдержка из завещания Левенворта. Содержание текста меня нисколько не удивило. Бо`льшая часть состояния переходила к Мэри, и только в примечании к завещанию говорилось, что и Элеоноре должна быть также выдана определенная сумма, впрочем, довольно крупная.

Когда я прочитал все, что интересовало меня в связи с этим делом, я тотчас отправился к Грайсу, поскольку не забыл приглашения навестить его после оглашения завещания.

– Доброе утро, — поприветствовал он меня, — не хотите ли присесть?

Я взял стул и сел рядом с сыщиком.

– Мне интересно узнать, что вы думаете о завещании Левенворта и той роли, которую оно сыграло в этой трагедии, — сказал я.

– А вы что думаете?

– Я полагаю, что вряд ли после вскрытия завещания у кого-либо мог измениться взгляд на это дело. Те, кто уже раньше подозревал Элеонору, будут считать, что теперь у них еще больше оснований поверить в ее виновность, а те, кто сомневался в этом, конечно, не станут приписывать ей убийство, после которого она может получить такую сравнительно небольшую сумму.

– Вы, по всей вероятности, слышали, что вообще говорят по этому поводу?

– Никто не может понять, почему одной племяннице отдано предпочтение перед другой, но, конечно, едва ли кому-нибудь приходит в голову этим несоответствием объяснять убийство.

– Неужели все это не навело вас на серьезные размышления? — спросил сыщик.

– Размышления? — переспросил я. — Не понимаю, что вы хотите этим сказать. Вот уже трое суток как я только и делаю, что размышляю.

– Не волнуйтесь, — проговорил Грайс, — я совсем не хотел вас обидеть. Вы видели мистера Клеверинга?

– Видел — и только.

– И вы готовы помогать Харвеллу в работе по подготовке книги к изданию?

– Откуда вам это известно?

Сыщик только улыбнулся.

– Да, я решил исполнить просьбу мисс Левенворт и взять на себя этот труд.

– Она прелестное создание! — воскликнул сыщик с неожиданным воодушевлением, но тотчас снова заговорил своим обычным тоном: — У вас теперь есть возможность раскрыть тайну. Я хотел бы узнать две вещи: первая — в каких отношениях мистер Клеверинг находится с этими дамами и…

– Значит, между ними действительно существуют какие-то отношения?

– Без сомнения. И второе: что вызвало разлад между кузинами?

Я молчал и раздумывал над словами сыщика. Я должен был стать шпионом в доме, где меня так сердечно приняли. Это едва ли согласовывалось с моими понятиями о чести и благородстве.

– Может быть, вы найдете кого-нибудь другого, кто лучше меня сумел бы проникнуть в эти тайны? — спросил я. — Роль шпиона мне противна.

Грайс нахмурил брови.

– Прежде всего, я готов помочь Харвеллу в издании этой книги, — объяснил я, — затем готов попытаться познакомиться с Клеверингом, а также попробовать добиться доверия Мэри. Но подслушивать у дверей, устраивать западни и ловушки — на это я не пойду, поскольку считаю это недостойным порядочного человека. Я беру на себя задачу узнать все, что можно узнать прямо, а вам предоставляю всю остальную работу.

– Вот оно что! Значит, мы должны таскать для вас каштаны из огня? — иронически промолвил сыщик. — Ведь мне тоже известно, что может и чего не может делать порядочный человек.

– А что нового вы узнали о Джен? — спросил я, чтобы переменить тему разговора.

– Ничего, — ответил Грайс, вздыхая и грустно покачивая головой.

На следующий день, после того как я целый час проработал с Харвеллом и уже спускался по лестнице, я встретил мисс Мэри. Я еще накануне предчувствовал, что она собирается переговорить со мной о чем-то, но тон, в котором она начала этот разговор, меня крайне поразил.

– Мистер Рэймонд, — сказала она, — я хочу задать вам один вопрос. Я уверена, что вы ответите откровенно и честно, как если бы вы были моим братом. Скажите, как, по-вашему, может ли произойти так, что человек совершил что-то очень нехорошее, а результат получился хорошим?

– Возможно, но в любом случае надо, чтобы он сознался в содеянном.

– Но разве такое признание не бросило бы потом тень на провинившегося?

– Это зависит от того, в чем заключалась его вина и каковы были последствия содеянного. Если вы причинили своему ближнему вред, который не может быть исправлен, то вряд ли вы будете чувствовать себя счастливой, как бы ни была безукоризненна после этого ваша жизнь.