Констан Геру - Замок Шамбла

Жак также сохранял непоколебимое спокойствие, и никто не знал, какая буря бушевала в его душе. Он побледнел, когда суду вдруг предъявили цепь несчастной собаки, и тотчас вспомнил свои же слова: «Смерть Юпитера принесет нам несчастье». Мари Будон, дрожа от нетерпения и ужаса, вдруг засомневалась, что Арзак выиграет этот поединок. Наконец снова воцарилась тишина. Председатель возобновил допрос и, обратившись к Маргарите Морен, сказал:

– Вы продолжаете утверждать, что ваш племянник говорил вам об отравлении господина Марселанжа?

– Говорил, — ответила Маргарита Морен.

– А вы, Арзак, — спросил председатель молодого пастуха, — говорили ли вы Пьеру Морену, вашему дяде: «Я знаю то, чего не скажу, даже если бы мне захотели отрубить голову?»

Нисколько не смутившись, Арзак спокойно отвечал:

– Я сказал это в шутку.

– А я воспринял это всерьез, — ответил Пьер Морен.

Председатель снова обратился к Арзаку, убедив его в том, что любая его ложь принимается и что он легко дурачит членов суда.

– Арзак, не говорили ли вы бригадиру Жеранту, который убеждал вас сказать правду: «Я пока еще ничего не могу сказать?»

– Нет, не говорил, — ответил Арзак.

– Говорил! — закричал бригадир Жерант.

– Арзак, — продолжал председатель, спокойствие и внешнее легковерие которого начинали удивлять публику, — не говорили ли вы вашему отцу и Жаку Сулону, что вы боитесь Жака Бессона и его братьев и что все это ничем хорошим не кончится? Не говорили ли вы Гильону: «Ах! Если бы кто-нибудь выстрелил в Марселанжа, он получил бы хорошую награду!» — а бригадиру Полю — что вы бы сказали все, если бы вам дали хорошее место?

На все эти вопросы раздраженный Арзак ответил с гневом и упрямством:

– Нет, нет и нет!

– Знали ли вы, — бесстрастно продолжал председатель, — что Бессон грозил косой господину Марселанжу?

– Я об этом слышал.

– Говорили ли вы вашему дяде, что вы это видели?

– Нет. Как это я мог видеть, когда меня в Шамбла-то и не было?

Терпение председателя истощилось. Устремив на Арзака строгий взгляд и повысив голос, он сказал:

– Вы лжете, вы отпираетесь от всего, что подтверждают многочисленные свидетели. Суд не может принять ваши показания. Еще раз прошу вас, говорите правду.

По этим словам и по тону все поняли, что настал решающий момент, и публика напряженно ждала ответа Арзака. Мари Будон опасалась, что пастух, осознав последствия своей лжи, проявит благоразумие и, прислушавшись к советам судей, отступится и скажет правду, а правда… Служанка бледнела от одной мысли об этом и, затаив дыхание, ждала слов, от которых зависели жизни четырех человек.

– Арзак, — продолжил председатель после некоторого молчания, — говорите правду.

– Это-то я и делаю, — ответил Арзак ясным и твердым голосом. — Я говорю правду.

– Терпение суда, которое вы столь долго испытывали, иссякло! — объявил председатель.

Обратившись к бригадиру Жеранту и его подчиненным, он сказал:

– Жандармы, арестуйте свидетеля!

Подошли два жандарма и положили руки на плечи Арзака. Пастух, не показывая ни волнения, ни страха, ни малейшего желания взять свои слова обратно, вышел с жандармами в дверь, которая вела из зала суда в тюрьму.

Графиня с дочерью стояли у окна в течение почти четырех часов, молча глядя на вход в здание суда. Им не оставалось ничего другого, как ждать. Они могли лишь гадать о том, что происходило внутри, трепеща от одной мысли, что скажут свидетели, подкупленные Мари Будон, особенно Арзак, который очень много знал. Наконец после томительного ожидания они увидели, как публика вышла из суда и начала расходиться.

– Я не вижу Мари, — прошептала графиня. — Что же там происходило?

– Не знаю, — сказала госпожа Теодора. — Но люди, кажется, не очень взволнованы.

– Что они говорят? Я прислушиваюсь и ничего не могу разобрать.

Они прислонились к окну, стараясь различить несколько слов.

– Я несколько раз слышала имя Арзака, — проговорила госпожа Марселанж, бросив на мать тревожный взгляд.

– И я тоже, — заметила графиня и мрачным голосом прибавила, хлопнув ладонью по подоконнику: — Негодяй! Он все рассказал!

В эту минуту дверь с шумом открылась и вошла Мари Будон. Графиня подбежала к ней и, схватив ее за руки, спросила дрожавшим от волнения голосом:

– Мари, что случилось?

– Арзак арестован, — резко ответила Мари Будон.

Эта новость произвела на женщин страшный эффект: на несколько мгновений они лишились дара речи.

– Арестован! Арзак! — прохрипела наконец графиня. — Но это значит, что он признался, значит, он арестован как сообщник…

– Если так, то все кончено, все погибло! — пролепетала Теодора.

– Успокойтесь, Арзак ничего не сказал, — возразила Мари Будон.

– За что же он арестован?

– За то, что отпирался от всего.

– Ага! Как лжесвидетель?

– Именно, так что если хорошенько подумать, то этот арест, поначалу меня напугавший, нам на руку, поскольку он доказывает, что Арзак, самый важный и опасный свидетель, продолжает нам верить и пойдет на все, чтобы получить обещанную награду.

– С Арзаком все понятно, а как же другие?

– Другие любят деньги так же, как Арзак, все будут лгать более-менее связно, так что пусть судьи с адвокатами попробуют отыскать хоть малейший след.

– Итак, никто не сказал ничего опасного для нас? — спросила графиня.

– Не могу сказать, чтобы ничего, — ответила служанка с озабоченным видом.

– А!.. Кто же это сказал?

– Маргарита Морен.

– Тетка Арзака?

– Именно она.

– Против кого она давала показания?

– Против своего племянника.

– По какому поводу?

– По поводу цепи Юпитера, которую она нашла в кармане Арзака, при этом она громко обвиняет племянника, что он держал собаку во время убийства.

– Это ужасное свидетельство, Мари… Ах, как оно ужасно! — прошептала пораженная графиня.

– Мы находимся только в начале этой цепи переживаний и страхов, — сказала госпожа Марселанж. — Нам надо потихоньку к этому привыкать. Каждый день мы станем ждать чего-то ужасного. Отныне это наша судьба, и ей надо покориться.

– Тогда зачем оставаться, если мы можем бежать?

– Это было бы постыдно и низко, вы это знаете, матушка, мы этого сделать не можем.

– И чем же закончилось заседание? — поинтересовалась графиня.

– Очень странно. После ареста Арзака один из адвокатов Жака встал и потребовал, чтобы ввиду важности дела слушание было перенесено. Суд с этим согласился.

– Это дает нам время, — произнесла она, и в ее глазах блеснула радость. — А располагая временем и деньгами, можно достигнуть всего.

Это было любимое правило графини, которая верила в безграничную силу золота. Когда она произнесла эти слова, к ней вдруг вернулись вся ее смелость и самоуверенность.