Эжен Шаветт - Сбежавший нотариус

Следовательно, подвоха можно ждать лишь от отца Лоры — этого внушавшего уважение господина с прямой осанкой и величественным выражением лица.

«Отец Лоры!.. У него чересчур строгий вид, нужно его умаслить», — подумал Монжёз, раскланиваясь. И в продолжение целого часа он расписывал перед Бержероном картины будущего счастья той, на которой он женится и которая принесет в семью столько добродетели, заимствованной ею у отца.

«Однако он не легко поддается!» — думал маркиз, сбитый с толку холодным видом Бержерона.

На все предположения и похвалы Монжёза тот только одобрительно покачивал головой. После первого свидания маркиз бросился к нотариусу. «Ну что? — спросил Реноден. — Уладили дело, не так ли?» — «Да, я только одного боюсь: потерпеть неудачу», — произнес Монжёз взволнованно.

Нотариус ошибся в причине волнения и сказал, улыбаясь: «А! Вы познакомились с Лорой и влюбились? Попались! А отец? Вы его видели? Как он вам?»

Маркиз считал Ренодена близким другом семейства Бержерона, а потому нашел за лучшее сказать: «Какой почтенный человек! Сразу видно, сама добродетель!»

Согласно пословице, аппетит приходит во время еды. Жадность Монжёза сначала была обращена на замок Кланжи, потом устремилась на миллионы Лоры. Но, как видно, и этого было еще недостаточно, потому что он спросил: «Состояние девушки, которое было мне представлено во всех подробностях, досталось ей после матери. А отец разве ничего не даст дочери?»

Пожав плечами, как человек, который ничего не может утверждать, нотариус закинул удочку ненасытному маркизу: «Господин Бержерон очень щедр!» После этих слов Монжёз простился с нотариусом.

«Ступай, пусть тебя ощиплют, дурак!» — проворчал ему вслед Реноден.

Всю ночь маркиз думал о будущем тесте, этом бдительном страже семейного очага. «Уж он от меня не уйдет, — повторял он мысленно. — Я вытяну из него несколько сот тысяч в приданое дочери».

Кстати сказать, в это самое время страдавший бессонницей Бержерон рассуждал о том, как бы хорошенько попользоваться деньгами дурака Монжёза. На следующий день после завтрака маркиз отправился верхом в замок Кланжи, чтобы поухаживать за Лорой. На пути к замку он увидел прогуливающегося господина, погруженного в глубокую задумчивость. Заложив за спину руки, тот медленно брел с обнаженной и опущенной головой. Услышав стук лошадиных подков о мостовую, он поднял голову, и Монжёз понял, что перед ним Бержерон.

Человек, которому с неба валятся в рот жареные жаворонки, не мог бы выразить большего удивления, чем то, которое появилось на лице у Бержерона при виде Монжёза. Похоже было, что старик не ожидал встретить маркиза.

А между тем Бержерон, еще издали завидев Монжёза, радостно пробормотал: «Попался, простофиля!»

При виде Бержерона маркиз остановил лошадь и рукой, свободной от поводьев, почтительно снял шляпу. Он встревожился: почему этот человек, которого он так жаждал назвать своим тестем и который имел к своим услугам тенистые, зеленые аллеи своего парка, бродит озабоченный и задумчивый по пыльной дороге под полуденными лучами солнца?

«Вы едете в замок, господин Монжёз?» — с важностью спросил Бержерон. «Я еду засвидетельствовать свое почтение вашей дочери», — ответил Монжёз.

Отец Лоры устремил на маркиза грустный взор; его лицо выражало некоторую нерешительность, в особенности губы, которые шевелились, но ничего не произносили. Наконец, собравшись с духом, он сказал: «Поезжайте».

«Он хотел сказать мне что-то, но потом раздумал. Что бы это могло быть?» — подумал маркиз.

Между тем Бержерон взором знатока окинул лошадь и всадника.

«Позволите ли дать вам совет, господин маркиз?» — «С большим удовольствием». — «Вот что: когда подъедете к замку, не въезжайте во двор, а сойдите с лошади у парадного подъезда. Из окон салона моя дочь увидит вас в седле: вы прекрасный наездник».

Грубая лесть была принята за чистую монету, и простофиля радостно ответил: «Благодарю! Я воспользуюсь вашим советом».

«Гусь у меня в руках, нужно только ощипать его так, чтобы он не закричал», — подумал Бержерон.

А между тем Монжёз тоже размышлял о том, как бы заставить почтенного старца раскошелиться. Маркиз решил без промедления приступить к делу.

«Вы могли бы найти для прогулки сотню более приятных мест, чем это». — «Это правда. Но в парке меня отыскали бы, а я намерен придерживаться нейтральной стороны — я не из тех отцов, которые навязывают дочерям женихов. Я не хочу, чтобы Лора впоследствии сказала, что я сделал ее несчастной. Моя обязанность состоит лишь в том, чтобы навести справки об избранном ею человеке и предупредить ее, если она приняла мишуру за золото. Вот роль, которую я избрал себе».

И, не дав маркизу ответить, старик снова заговорил: «Да, моя обязанность сказать Лоре: „С одной стороны, тебе предлагаются благородство, изящество, ум, хорошее образование, прекрасные манеры, красота, умение держать себя, великодушие, честность и при всем том богатство, почти равное твоему, что исключает всякую мысль о корысти при сватовстве…“»

Монжёз понял, что речь идет о нем, поэтому выразил свою признательность любезной улыбкой.

«Благодарить меня, господин маркиз, значило бы оскорблять меня. Истина! Одна истина у меня на языке! Ничего, кроме нее… У меня такой характер… Я всегда говорю, что думаю. Вы не вырвете у меня ни слова, которое не шло бы от сердца!» — воскликнул Бержерон и приложил руку к сердцу.

«Этот старик — образец честности и добродетели», — подумал Монжёз.

«С другой стороны, человек также молодой, но холодный, наружности не очень приятной, без особенных талантов и без состояния. Это заставляет предполагать, что его великая любовь скорее относится к богатству девушки, чем к ней самой».

Монжёз был слишком высокого о себе мнения, чтобы после рассказа о его сопернике хоть на минуту подумать, что тот может с ним состязаться.

«В выборе мадемуазель Лоры, — сказал он, — не может быть сомнений, в особенности когда здравый рассудок говорит ей вашими устами». — «Сами посудите, прав ли я, когда дочь отвечает отцу: „Да, ты говоришь правду. У него нет ни благородства, ни изящества, ни ума, ни прекрасных манер, ни состояния, равного моему, но есть нечто, все это превышающее. А именно то, что я люблю его“». — «Она его любит?» — пролепетал маркиз, вне себя от изумления, что могут любить кого-нибудь, кроме него.

Чтобы убедить его, что он не ослышался, Бержерон прибавил печальным голосом, свидетельствовавшим, насколько он сочувствует маркизу: «Разве вы не замечали, что женщины всегда больше любят бедняков?»

Монжёз задрожал от бешенства. Как! Прекрасный замок Кланжи и миллионы, которые он уже считал своими, навсегда уйдут из его рук? В его голосе звучал гнев, когда он, после минутного молчания, произнес с укором: «Господин Бержерон, позвольте вам заметить, что это преступная слабость. Облеченный родительской властью, вы…»