Артур Дойль - Берилловая корона

— Вы сомневаетесь в ее стоимости? — спросил он.

— Нисколько. Я только сомневаюсь…

— В том, могу ли я оставить ее вам. Можете успокоиться. Я бы и не подумал сделать это, если бы не был вполне уверен, что могу взять ее обратно через четыре дня. Это простая формальность. Итак, залог достаточен?

— С избытком.

— Вы понимаете, мистер Гольдер, что я даю вам серьезное доказательство доверия, так как много слышал о вас. Я надеюсь, что вы не только не станете рассказывать об этом деле, но и возвратите корону в полной сохранности. Мне нечего говорить вам, какой выйдет скандал, если что-нибудь приключится с этой вещью. Всякое повреждение имеет почти то же значение, что пропажа, так как во всем мире нет подобных бериллов и их нельзя будет заменить. Но я спокойно оставляю вам корону и зайду за ней сам в понедельник утром.

Видя, что мой клиент очень торопится, я позвал кассира и велел ему выдать пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Когда я остался один и взглянул на лежавший передо мной кожаный футляр, меня охватило невольное чувство смущения при мысли о принятой на себя ответственности. Как бы то ни было, это достояние нации, и в случае какого либо несчастья произойдет страшный скандал. Я сожалел, что согласился принять такой залог. Однако дела нельзя уже было поправить, и потому я запер драгоценный футляр в железный шкаф и принялся за работу.

Наступил вечер. Я подумал, что неблагоразумно оставлять в конторе такую драгоценную вещь. В банках часто бывают кражи со взломом. А в каком ужасном положении очутился бы я в подобном случае! Поэтому я решил, что буду брать с собой футляр домой и привозить его обратно в течение нескольких дней так, чтобы он всегда был при мне. Я позвал извозчика, поехал к себе в Стритгэм и вздохнул свободно только тогда, когда принес корону к себе наверх и запер ее в бюро.

Теперь расскажу вам о моих домашних, мистер Холмс, для того, чтобы вы могли составить себе ясное понятие о всех окружающих меня. Грум и лакей спят вне дома, так что о них и говорить нечего. У меня три горничные, которые живут в доме много лет; девушки честные, стоящие выше всяких подозрений. Люси Парр поступила недавно, но у нее отличный аттестат, и я ею доволен. Она очень хороша собой, и у нее много поклонников, которые торчат вокруг дома. За исключением этого недостатка, мы считали ее очень хорошей девушкой.

Такова моя прислуга. Семья же моя такая маленькая, что описать ее недолго. Я вдовец; у меня единственный сын, Артур. Он страшно огорчает меня, мистер Холмс. Не сомневаюсь, что во всем виноват я сам. Говорят, я избаловал его. Весьма вероятно, что это правда. Когда умерла моя дорогая жена, я перенес всю свою любовь на этого мальчика. Мне хотелось, чтобы улыбка никогда не сходила с его лица. Я исполнял все его желания. Может быть, для обоих нас было бы лучше, если бы я строже относился к нему, но во всяком случае, я поступал так, желая ему добра.

Весьма естественно, что мне хотелось, чтоб он унаследовал мое дело, но у него не было ни малейшего желания заниматься им. Он человек необузданный, упрямый, и, откровенно говоря, я не могу доверять ему больших денег. Он сделался членом аристократического клуба. Благодаря своим очаровательным манерам, он скоро близко сошелся с богатыми людьми, привыкшими широко жить. Он стал вести азартную игру, тратить деньги на скачках и часто приходил ко мне просить денег в счет получаемого им от меня содержания. Он много раз пытался бросить эту опасную компанию, но всякий раз влияние его друга, сэра Джорджа Бёрнвеля, удерживало его от этого намерения. Я нисколько не удивляюсь тому, что такой человек, как Джордж Бёрнвель, имеет влияние на Артура. Сын часто приводил его к нам, и я сам не мог устоять против его обаяния. Он старше Артура, вполне светский человек, много путешествовавший, много видевший, блестящий собеседник и очень красивый мужчина. Когда я разбираю его хладнокровно, не поддаваясь чарам его присутствия, припоминаю его цинические речи и выражение, появляющееся иногда в его глазах, я чувствую, что этому человеку нельзя доверяться. То же самое думает и моя маленькая Мэри, умеющая определять характеры с инстинктом женщины.

Теперь остается описать только ее. Она — моя племянница, но пять лет тому назад, когда умер мой брат, я удочерил ее. Это — луч солнца в моем доме — милая, любящая, прекрасная, чудесная хозяйка, нежная спокойная девушка. Она — моя правая рука. Я не знаю, что бы я делал без нее. Только в одном она идет против моего желания. Артур два раза делал ей предложение, он горячо любит ее, и оба раза она отказала ему. Я думаю, она одна могла бы воротить его на путь истинный. Этот брак совершенно изменил бы его жизнь. Теперь это — увы! — уже слишком поздно!

Итак, я рассказал вам про всех моих домашних, мистер Холмс, и буду продолжать мою грустную историю.

Вечером, когда мы пили после обеда кофе, я рассказал Артуру и Мэри о странном случае и драгоценной короне, которую привез домой. Я не назвал только имени моего знатного клиента. Я знаю, наверно, что Люси Парр, подав кофе, ушла из комнаты, но не могу поручиться, была ли заперта дверь. Мой рассказ очень заинтересовал Мэри и Артура. Им захотелось взглянуть на знаменитую корону, но я решил лучше не трогать ее.

— Куда вы ее положили? — спросил Артур.

— В бюро.

— Надеюсь, что воры не проберутся ночью в дом, — сказал Артур.

— Бюро заперто, — ответил я.

— О, всякий старый ключ подойдет к этому замку. Когда я был маленьким, я открывал бюро ключом от буфета.

Он часто говорил всякий вздор, и потому я не обратил внимания на его слова. Вечером он вошел ко мне в комнату с очень серьезным лицом.

— Папа, — проговорил он, опуская глаза, — не можешь ли ты дать мне двести фунтов?

— Нет, не могу, — резко ответил я. — Я и то передавал тебе слишком много денег.

— Вы были очень добры ко мне, — сказал он, — но мне необходимы эти деньги. Иначе я не могу показаться в клуб.

— И отлично! — крикнул я.

— Да, но не думаю, чтобы вам было приятно, если я выйду оттуда обесчещенным, — сказал он. — Я не вынесу позора. Мне нужно достать эти деньги во что бы то ни стало. Не дадите вы, придется употребить другие средства.

Я был страшно сердит: в третий раз в этом месяце он обращался ко мне за деньгами.

— Не видать тебе от меня ни одного фартинга! — крикнул я. Он поклонился и, молча, вышел из комнаты.

Когда он ушел, я открыл бюро, убедился, что корона на месте, и снова запер на замок. Потом я обошел весь дом, чтоб убедиться, все ли двери заперты. Обыкновенно это делает Мэри, но в эту ночь я решил исполнить сам эту обязанность. Спускаясь с лестницы, я увидел Мэри у бокового окна передней. Когда я подошел к ней, она закрыла ставни и окно.