А. Шантарский - Не проси

— Мы от Игоря Семеновича, — сказал он Глухарю. Тот кивнул и повернулся к Груздевым.

— Ну, как говорится: всего хорошего, за вами приехали.

Стрелка спидометра спортивной машины колебалась между ста восьмьюдесятью и двумястами двадцатью километрами в час. Новые пассажиры следили за ней с замиранием сердца. Но минут через десять автомобиль сбавил скорость и свернул на грунтовую дорогу. Невдалеке виднелся поселок, состоявший из одних современных коттеджей. Но даже среди них выделялся трехэтажный особняк с множеством башенок, покрытых декоративной черепицей. Около него «порш» остановился, и водитель три раза нажал на клаксон. Ворота медленно поползли вверх, складываясь в гармошку. Машина по широкому, хорошо освещенному длинному тоннелю проехала в подземный гараж, откуда вся компания, минуя первый этаж, поднялась на лифте на второй.

В огромной комнате с дорогой мебелью и бесчисленным количеством книг на полках из черного дерева находился всего один человек, на вид старше шестидесяти лет. Встряхнув седой головой и показав в улыбке вставные золотые зубы, которые говорили о бурно проведенной жизни, он легко поднялся с кожаного кресла и бодрой походкой приблизился к гостям.

— Рад нашей встрече, — сказал он, пожимая поочередно руки Груздевым и внимательно изучая их внешность. — Фигурами вы с отцом, конечно, разительно отличаетесь, — обратился он уже к Николаю Сергеевичу, — но в лице есть неуловимое сходство.

— Вы имеете в виду моего отца, Сергея Емельяновича? — догадался собеседник.

— Ну, вот вы и сами подтвердили мое предположение, — обрадовался хозяин. — Прошу, располагайтесь и отбросьте все стеснения. — И уже парням, сопровождавшим гостей: — Если понадобитесь, я вас вызову.

Те привыкли беспрекословно подчиняться Кучеру, и дважды повторять им не приходилось.

— Вы меня извините, — скромно заговорил Василий, — но складывается впечатление, что вы знавали моего дедушку? — Отец сыну не рассказывал про деда ни плохого, ни хорошего, считая Сергея Емельяновича пережитком ужасного прошлого. Одним словом, вычеркнул из своей памяти и не вложил в память потомка. В детстве Николай от вопросов про деда увиливал, а потом Василий и сам перестал их задавать. Но впервые, уже через много лет после его смерти, имя отца Николая Сергеевича сослужило добрую службу.

— Еще как знавал. — Улыбка так и приклеилась к лицу вора в законе. — Мы вместе отбывали срок. — Груздевых он считал людьми не их круга, поэтому беседовал с ними не на жаргоне. — А после освобождения именно Сергей Емельянович помог нам с Пигмеем, — оговорился Кучер, но быстро поправился, — с Валерием Степановичем встать на ноги.

Василий слушал, что называется, растопырив уши.

— С вашего позволения позвоню. — Кучер взял телефонную трубку с короткой антенной. — Валерий Степанович не откажется от знакомства с сыном и внуком Сергея Емельяновича.

Василий был в прямом смысле ошеломлен знакомством деда с авторитетами столицы. Ему было интересно узнавать про предка все новые и новые подробности.

Угощение на столе, за которым трапезничала четверка: Кучер, Пигмей и Груздевы, напоминала скатерть-самобранку, на которой могли появляться и исчезать все мыслимые и немыслимые блюда.

— К нам просачивались слухи, что Сергея Емельяновича загрызла рысь. — Носов Валерий Степанович откусил кончик гаванской сигары, прикурил ее и с наслаждением затянулся. Последние, безбедные годы он пристрастился к курению дорогих сигар.

— Как ни странно для степей Оренбуржья, — Николай Сергеевич отодвинул тарелку и положил на ее край вилку, — но все именно так и случилось. Я не был на месте трагедии, — соврал он, — но очевидцы рассказывали, что картина была страшная.

— Но откуда взялась дикая кошка? — заинтересовался Касаткин Игорь Семенович, да и у кого угодно проснулось бы любопытство.

— Этого так никто и не объяснил, — пожал плечами старший Груздев, напустив на себя грустный вид.

— Да-а-а, ужасная и загадочная смерть, — сказал Пигмей, не разжимая рта, чтобы не выронить сигару.

— Врагу не пожелаешь, — поддержал его Кучер. — Ну, о грустном достаточно. Последний тост в память друга. — Он поднял рюмку с мартини: — Пусть земля ему будет пухом. — Выпили, сохраняя молчание, не чокаясь. — Теперь про день сегодняшний, — продолжал он. — Вы гости для меня дорогие и можете гостить столько, сколько сами пожелаете, и в последующие приезды в столицу — милости прошу. Старая дружба крепка, как сталь, поэтому потомки Сергея Емельяновича в Москве находятся под моей непосредственной защитой. Силы и возможности постоять за них у нас найдутся.

Прожили Груздевы в особняке Кучера трое суток. Потерянные деньги им вернули полностью. Кроме того, авторитет настоял, чтобы дорожные расходы отнесли на его счет. За это время загрузили и отправили «КамАЗ» с товаром, а с Касаткиным они расстались, как тот и обещал, у трапа самолета.

И после удачной поездки в столицу везение не покидало отца с сыном. Они раскидали продукты по продовольственным магазинам, а на рынках открыли свои точки, наняв продавцов. Расходился ходовой товар довольно быстро, и каждую неделю они повторяли очередную поездку в Москву.

Василий случайно столкнулся с Семеном, как раз после посадки самолета из Оренбурга. По метеоусловиям закрыли аэропорт, и тот подбросил на своей «Тойоте» старого знакомого в город. Чувствовалось, с какой неведомой силой распространялся авторитет Кучера на кидал. Семен в любой мелочи готов был услужить Груздеву.

Постепенно капитал Груздевых наращивался, они уже подумывали вложить его в более крупное и выгодное предприятие.

Василий продолжал встречаться с Ниной Колесниковой, их дружба крепла день ото дня и незаметно переросла в глубокую, взаимную любовь. Они решили не затягивать с браком и подали заявление в ЗАГС. Отсчет пошел на недели, а Нина на отрывном календаре обвела двадцать первое августа красным кружком, и оба на этом листочке же расписались. Теперь молодые с нетерпением наблюдали, как тает толщина отрывного календаря. Да и отец радовался за сына, девушка пришлась ему по вкусу. Единственное, что в этой истории может показаться странным, — Колесникова упорно не желала знакомить Груздевых со своими родителями, и в конце концов мужчины смирились. Николай Сергеевич уже отложил деньги на однокомнатную квартиру, а двухкомнатную намеревался оставить молодоженам в качестве свадебного подарка.

Одним словом, все складывалось как нельзя лучше. И ничто, казалось, не предвещало беды.

Избавление от Колесникова для Татьяны Самойловой уже стало навязчивой идеей. Она всем существом своим чувствовала, что его брак с мачехой ей светлых деньков не добавит, но больше всего опасалась она потерять свою долю совместного русско-американского предприятия в объеме двадцати пяти процентов. Этого вполне достаточно для безбедного существования. Но где гарантия, что ей не готовят козней и рано или поздно не лишат состояния? Наталья Михайловна слово держала и тянула с разводом, но чем больше думала Татьяна, тем ближе подходила к мысли, что главная преграда — мачеха. Не будь ее — и Колесников отпадет сам по себе. Где-то глубоко в подсознании мелькнула мысль об убийстве и день за днем крепла, пока не закрепилась уже в сознании. Теперь вставал другой вопрос: как это осуществить практически, не вызвав подозрения?