Дороти Сэйерс - Встреча выпускников

Итак, Холл кипел, а скауты спокойно выглядывали из служебных окошек. «Что же они думают о нас всех, только Бог знает», — подумала Харриет.

— Ты обдумываешь исключительно запутанное убийство? — раздался в ухе требовательный голос Фиби. — Или решение трудного алиби? Я три раза просила передать графинчик с уксусом.

— Извини, — сказала Харриет, делая то, что от неё требовали. — Я размышляла о невозможности понять что-либо по выражению лица. — Она колебалась и уже собралась рассказать Фиби о неприятном рисунке, но её подруга задала какой-то другой вопрос, и момент был упущен. Но эпизод вывел её из себя и не давал успокоиться. Позже в этот день, проходя через пустой Холл, она остановилась, чтобы посмотреть на портрет Мэри, графини Шрусбери, в честь которой и был основан колледж. Живопись была хорошей современной копией с оригинала, находящегося в Колледже Святого Иоанна в Кембридже, и необычное волевое лицо с брезгливым ртом и непрямым, скрытным взглядом, излучало для неё необъяснимое обаяние даже в студенческие дни, время, когда портреты давно умерших знаменитостей, выставленные в общественных местах, удостаиваются большему количеству саркастических комментариев, чем высоких и почтительных оценок. Она не знала и никогда не стремилась узнать, как колледжу Шрусбери удалось заполучить такую зловещую покровительницу. Её мать, Бесс, дочь Хардвика, действительно славилась умом, но была чем-то вроде домашнего деспота, с которой не могли сладить собственные мужчины и которую не смог запугать Тауэр; она хранила высокомерное молчание перед Тайным Советом, была упрямым бунтарём, верным другом, непримиримым врагом и леди, славящейся грубостью даже в те времена, когда очень немногие рты можно было упрекнуть в сладкоречии. Она, казалось, была воплощением каждого вызывающего тревогу качества, которое обычно приписывают образованной и развитой женщине. Её муж, «великий и славный граф Шрусбери», купил внутренний мир за некоторую цену, потому что, как сказал Бэкон, «есть нечто более великое, чем он, и это леди Шрусбери». А это, конечно, одна из самых ужасных вещей, которая может быть сказана про другого. Для матримониальной кампании по мисс Шустер-Слатт ситуация складывалась крайне неблагоприятно, поскольку правило гласило, что великая женщина или должна умереть незамужней, к разочарованию мисс Шустер-Слатт, или найти в мужья ещё более великого человека. Это значительно ограничивало выбор великой женщины, поскольку, хотя мир, конечно же, изобиловал великими людьми, в нём имелось гораздо больше мужчин посредственных и банальных. С другой стороны, великий мужчина мог жениться на той, кто ему нравился, не будучи ограниченным в выборе только великими женщинами — на самом деле часто считалось сентиментальным и похвальным, чтобы он выбрал женщину, лишённую даже намёков на величие.

«Хотя, конечно, — напомнила себе Харриет, — женщина может достигнуть величия или, во всяком случае, большой славы, будучи просто замечательной женой и матерью, как мать Гракхов, тогда как мужчин, которые достигли большой славы, будучи преданными мужьями и отцами, можно пересчитать на пальцах одной руки. Карл I был неудачным королем, но замечательным семьянином. Однако вы вряд ли классифицировали бы его как одного из самых великих отцов в мире, и его дети не были слишком избалованы успехами. Вот это да! Быть великим отцом — или очень трудная, или плохо вознаграждаемая профессия. Везде, где бы вы ни находили великого человека, вы обнаружите великую мать или великую жену, поддерживающую его, или, по крайней мере, так говорят они сами. Интересно было бы узнать, за сколькими великими женщинами стояли великие отцы и мужья. Интересная тема для диссертации. Элизабет Барретт? Ну, у неё был великий муж, но он был великим и, так сказать, сам по себе. Барретт точно не подходит. Бронте? Ну, едва ли. Королева Елизавета? У неё был замечательный отец, но преданная услужливость по отношению к дочерям едва ли была его главной чертой. И дочь оказалась настолько безрассудной, что не вышла замуж. Королева Виктория? Вы могли бы сделать многое из бедного Альберта, но не смогли сделать многого с Герцогом Кентом».

Кто-то шёл через Холл позади неё, это была мисс Хилльярд. С зловредной желанием вытащить из этого антагонистического индивидуума хоть какой-нибудь ответ, Харриет представила ей новую тему для исторической диссертации.

— Вы забыли про физические достижения, — сказала мисс Хилльярд. — Полагаю, многие певицы, танцовщицы, пловчихи через Ла-Манш и теннисные звёзды всем обязаны своим преданным отцам.

— Но эти отцы не известны.

— Не известны. Скромные мужчины не нравятся противоположному полу. Я сомневаюсь, что даже ваше литературное мастерство помогло бы добиться признания их достоинств. Особенно, если вы выбираете своих женщин по интеллектуальным качествам. Во всяком случае, это будет очень короткая диссертация.

— Отвергнута из-за отсутствия материала?

— Боюсь, что так. Вы знаете какого-нибудь человека, который искренне восхищается женщиной за её ум?

— Ну, — сказала Харриет, — конечно, таких немного.

— Возможно, вы думаете, что знаете одного, — сказала мисс Хилльярд с горькой усмешкой. — Большинство из нас думает, рано или поздно, что мы знаем такого. Но такой мужчина обычно действует не совсем бескорыстно.

— Очень может быть, — согласилась Харриет. — Похоже, вы не слишком высокого мнения о мужчинах — я имею в виду характеры мужчин, — как таковых.

— Нет, — сказала мисс Хилльярд, — не слишком. Но у них есть замечательный талант к навязыванию своей точки зрения обществу в целом. Все женщины чувствительны к мужской критике. Мужчины не чувствительны к женской критике. Они презирают такую критику.

— А лично вы презираете мужскую критику?

— От всего сердца, — сказала мисс Хилльярд. — Но это наносит ущерб. Посмотрите на наш университет. Все мужчины удивительно добрые и сочувствующие, когда речь идёт о женских колледжах. Именно так. Но они никогда не назначат женщин на большие университетские должности. Никогда. Женщины могли бы прекрасно выполнять эту работу. Но мужчинам вполне достаточно видеть, как мы играем в наши маленькие игрушки.

— Превосходные отцы и семьянины, — пробормотала Харриет.

— В этом смысле — да, — сказала мисс Хилльярд и неприятно засмеялась.

Здесь скрывается что-то забавное, — подумала Харриет. — Наверное, что-то личное. Как трудно не впутывать сюда личный опыт и не озлобляться. Она спустилась в комнату отдыха младших и исследовала себя в зеркале. Было что-то в глазах тьютора по истории, чего она не хотела бы обнаружить в своих.

В воскресенье вечером — молитва. Колледж не относился к какой-то определённой религиозной конфессии, но считалось, что христианская молитва важна для жизни сообщества. Часовня с её витражами, обшитая простыми дубовыми панелями и с неукрашенным престолом была своего рода наименьшим общим знаменателем для всех больших и малых сект. Харриет, направляясь к часовне, вспомнила, что не видела свою мантию со вчерашнего дня, когда декан унесла её в профессорскую. Не желая проникать без спроса в святая святых, она отправилась на поиски мисс Мартин, которая, как оказалось, перенесла обе мантии в собственную комнату. Харриет ввинтилась в мантию, при этом один трепещущий рукав ударился о соседний стол с громким стуком.