Сергей Саканский - Маньяк-мертвец

Аркадий Рачко был маниакальным бабником. Все свои силы он тратил на охоту за женщинами. Уроженец небольшого сухопутного городка, он специально переселился на курорт, в зону, где водилось наибольшее количество дичи. Соответственно своей цели он выбрал и профессию – газовщик, что позволяло ему весь день общаться с домохозяйками.

Квартира, которую он снимал, напоминала подсобное помещение магазина «интим». Кроме бумажной порнографии, компьютера, забитого одной и той же темой, да еще – эротической перепиской с русскоязычными жительницами всей планеты, от Забайкалья до Австралии, при обыске были найдены и некие эксклюзивные материалы.

На хард-диске компьютера обнаружились сделанные плохонькой цифровой камерой видеоролики, где легко узнавался сам Рачко, занимающийся сексом с разными женщинами, в различных интерьерах. На одном из роликов была и спальня Быкова, и его жена…

Все это выяснилось на другой же день после убийства. Пилипенко рассказал об этом Жарову с кислым лицом. Жаров понял, что его друг переживает сейчас один из периодов сомнений, которые все чаще случаются с ним последнее время: он снова подумывает бросить службу и заняться чем-то таким, чтобы видеть с утра до вечера только хороших людей…

Ночью они сидели в офисе редакции, Жаров откупорил бутылку виски из своего представительского фонда, что уже через полчаса погасило лихорадочный огонь в глазах следователя. Он положил ноги на каминный экран, и его лицо приобрело сонное выражение.

– Впрочем, останусь, хотя бы еще на год, – заключил он. – В конце концов, моя служба и заключается в отлове всякого рода подонков. Поднимаю этот бокал за их упокой.

Жарову вдруг пришла в голову дикая мысль.

– А ведь то, что этот сантехник…

– Газовщик, – поправил Пилипенко.

– Ну, газовщик… То, что он был любовником жены Быкова, в корне меняет дело.

– Какая разница? – лениво спросил Пилипенко. – Он был любовником многих женщин в этом районе.

– Но не жены Куравлева.

– Это неизвестно. У нее тоже в квартире газ.

– Я вот что подумал, – сказал Жаров. – Каким бы плохим ни был этот донжуан, оно еще не значит, что он убил обеих женщин.

– Значит, – устало сказал Пилипенко.

– Но история может быть совсем другой. Быков пришел домой и застал жену с любовником. Он ударил любовника, не рассчитал сил и убил его. Затем убил свою жену. Вложил ей в руку брошюру, имитировал действия маньяка. Ведь он знал от своего друга Куравлева, каким именно образом была убита его жена…

– Хорошая теория, – сказал Пилипенко, – но неверная.

– Это почему?

– Да потому что именно Рачко убил обеих женщин. Я не успел тебе сказать главного. Тот отпечаток пальца, на первой брошюре, и принадлежит как раз ему.

– Ах, вот как!

– Именно. Кроме того, в его кармане нашли еще две брошюры. Он был разносчиком. За небольшую плату от секты впаривал эти брошюры клиентам. Они используют такого рода людей, тех, кто ходит по домам, согласно своей профессии. Легко и удобно.

Новая теория Жарова была разрушена, не успев даже толком выстроиться.

– А где сейчас Быков? – спросил он.

– Дома, наверное. Его освободили до суда, часа три назад.

– Будут судить?

– Разумеется. Он убил человека.

– Маньяка.

Пилипенко помолчал, вероятно, раздумывая, ввязываться ли в спор, который они вели уже много лет. Дискуссия касалась справедливости правосудия, права на правосудие одних и неправо – других.

– Да оправдают твоего Быкова, – сказал он. – Даже условного срока не дадут, я думаю. Вынесут из зала суда на руках – как героя, который освободил землю от чудовища.

– А ведь ты недоволен, – сказал Жаров. – Вы всегда недовольны, когда кто-то другой вершит правосудие вместо вас.

– Если бы каждый вершил правосудие, как Чарльз Бронсон… На самом деле, таких судей и палачей в одном лице надо примерно наказывать. Для этого и существует кодекс. Если бы Быков убил при превышении пределов необходимой самообороны, допустим, нам удалось бы доказать, что Каратель первый напал на него…

– Так докажи.

– В том-то и дело, что это было убийство по мотивам мести. За смерть жены. А за месть у нас сажают. В данном случае, сработают смягчающие обстоятельства. Быков действовал в состоянии аффекта, во-первых, действовал голыми руками и не хотел изначально убивать. До трех лет. Возможно, условно. Но, опять же, учитывая все прочее, его просто отпустят из зала суда и все.

Пилипенко опустил голову, желая показать, что не хочет больше обсуждать этот вопрос. Бутылка опустела, открывать следующую не хотелось. Друзья вышли на улицу.

Во дворе распустился каштан, простирая к небу узкие пирамиды цветов, озаренных светом фонаря.

– Это хорошо, что дело закончилось весной, – заметил Пилипенко, потянув ветку за лист, – Если бы маньяк начал свои набеги с открытием сезона, у всех нас были бы большие проблемы.

– Я не уверен, – вдруг сказал Жаров, – что оно закончилось…

– Тебе что – подсказывает чутье нереализованного сыщика?

– Нет, скорее, литературное чутье. Я всегда исхожу из того, что это не в жизни происходит, а кто-то пишет тут детективный роман. Мог бы роман так закончиться?

Пилипенко покачал головой.

– Это был бы совершенно дурацкий роман.

Меж тем, по всему городу невозмутимо продолжалось цветение кустов, деревьев и лиан: повсюду полыхала глициния разных сортов и оттенков, оформил свои соцветия тамариск, а у почтамта уже распустились ранние розы… Жаров по инерции вздрагивал, увидев очередной костер соцветий, поскольку зрелище напоминало ему о маньяке, о скором открытии сезона и пережитых волнениях.

Маньяк был мертв, но ощущение неоконченного романа не проходило. Три обстоятельства никак не вписывались в официально принятую версию. Что за странные дела произошли с отпечатками пальцев? Зачем Куравлев промерял время в районе места преступления? И, наконец, что самое непостижимое – с какой стати обеим жертвам снились одинаковые сны?

Пилипенко вызвал и допросил Куравлева, уже в связи с новым убийством. На прямой вопрос, зачем он шатался вокруг дома, где вскоре было совершено преступление, он не дал вразумительного ответа, сказал, что просто хотел зайти в гости к другу (Быкову), но передумал. Когда речь зашла о замере времени, Куравлев явно пришел в замешательство, но вскоре овладел собой и даже занял агрессивную позицию: дескать, не имеют права судить гражданина за то, что он ходил по улице, поглядывая на свой собственный мобильник.

В конце апреля дело маньяка было закрыто, в производстве осталось лишь параллельное дело Быкова, которое все же удалось квалифицировать как убийство при превышении необходимой самообороны.