Сергей Саканский - Формула Кошачьего царя

Держа на весу сверток с телом убиенного, Жаров спустился по лестнице на площадку третьего этажа. Двое детей тотчас бросились ему навстречу.

– Дядечка! – воскликнула девчонка. – Отдайте нам Пушистика.

– Мы его похороним, – пояснил мальчишка.

– По-человечески, – добавила девчонка, то ли иронизируя, то ли и вправду не замечая нелепости своих слов.

– Гробик ему сделаем деревянный, – плачущим голосом произнес мальчик.

Оглядев детей, Жаров вдруг почему-то сделал категорический вывод: это они. Что-то было в них подозрительное, фальшивое. Жаров молча вручил им сверток.

Он решил поначалу проведать Лидочку, а уж затем пристально допросить детей из четвертой. Дверь квартиры была распахнута, в коридоре маячила соседка в бежевом халате, как раз мать этих детей. В комнате старушки был Геннадий Георгиевич, он потрясал в воздухе щепотью пальцев, утешая Анну Трофимовну.

Жаров вернулся к Лидочке, но тут его ожидал новый сюрприз. Еще на лестнице (если даже не на чердаке) он услышал запах какого-то растения, до боли знакомого… Почему-то вспомнилось пионерское детство, школа, еще безусый, но всегда очкастый Пилипенко в синей форме с пузырями на коленях… Мимоза!

Первое, что он увидел, открыв дверь Лидочкиной комнаты, был букет из огромных древесных ветвей, кем-то водруженный посередине круглого стола, и в желтых цветочных лучах меркла жаровская роза, хотя это был далеко не мелкий образец декоративного цветоводства.

– Типа того, – произнес высокий мужской голос. – Стучаться надо.

Жаров с удивлением воззрился на человека с рыжей шкиперской бородкой, который стоял перед Лидочкой, положив обе руки ей на талию. Лидочка сморщила лицо в сторону Жарова, подавая ему какой-то знак. Он понял, что его приглашают вроде как в сообщники, будто бы шкипер был не таким же гостем, как сам Жаров, а законным мужем.

– Познакомьтесь, – дежурным голосом сказала Лидочка. – Витя Жаров, журналист, интересуется мистикой и всякой чертовщиной, что творится вокруг нашего дома, – Лидочка быстро подмигнула Жарову и обратилась к шкиперу, – Женя Гущин, мой жених, – Лидочка снова обернулась на Жарова, смиренно опустив глаза.

Ночь любовных утех теперь уже явно отменялась… Впрочем, какой еще жених? Это мы еще посмотрим, кто тут жених!

– И что она тебе наговорила? – обратилась Лидочка к Жарову, меж тем как Женя Гущин (Жаров все-таки, продрожал его мысленно называть шкипером) сел на стул и сложил ногу на ногу, вовсе не глядя на Жарова.

Не дождавшись ответа, Лидочка снова подала голос:

– Небось, говорила, что я извести ее хочу, из-за квартиры… Ну-ну! Вот что я тебе скажу, – вдруг жарко зашептала девушка, наваливаясь на Жарова своей огромной грудью. – Не я ее хочу извести, а она! Она меня с детства ненавидит. Поэтому и натравливает на меня своих котов.

Жаров с удивлением воззрился на девушку.

– Это было давно, – начала она. – Мне тогда было двенадцать. А нашему соседу, Геннадию Георгиевичу – ты его сейчас видел, седой такой, из третьей квартиры – лет сорок семь. Сейчас мне самой… Не скажу сколько. Да, впрочем, ты и сам знаешь. Двадцать восемь, и все еще не замужем, дура.

Потому что слишком любвеобильна, и все об этом знают, – мысленно прокомментировал Жаров, покосившись на шкипера.

– У Геннадия Георгиевича тогда умерла жена. И вот, стал он обхаживать мою тетушку. И все, вроде у них получалось: они могли жениться и даже дыру в стене пробить, чтобы устроить тут пятикомнатные хоромы.

Жаров вскользь подумал, что скорее, Геннадий Георгиевич переселился бы к тетушке, а свою площадь сдал курортникам…

– И вот, однажды, тетушка нас с ним застукала…

– С кем? – не понял поначалу Жаров, затем с изумлением уставился на Лидочку. – Ему ж, ты говорила, тогда было сорок семь!

– Ну, – весело подтвердила Лидочка, – или вроде того, не помню.

– А тебе двенадцать.

– Ну и что? – Лидочка блеснула на Жарова влажными глазами из-под густой челки. – Да мы, собственно, ничего такого не делали, просто целовались. Он, кстати, и научил меня целоваться взасос, а не какая-нибудь девчонка, как это обычно бывает.

Жаров помолчал, украдкой глянув на шкипера. Тот все так же сидел, лениво болтая ногой. Похоже, он не впервые слышал эту историю.

Ну и ну! Хорошая же у него, вернее – у них со шкипером – принцесска, ничего не скажешь. А ведь лет пять назад когда они только познакомились, он и сам подумывал на ней жениться… Пока не разузнал, что он у нее далеко не единственный «жених».

– Это в кладовочке было, вон в той, – уточнила Лидочка, указывая на приоткрытую дверцу в углу, где, строго по научному определению, зияла густая тьма абсолютно черного тела.

Жарову вдруг захотелось немедленно встать и уйти. Ему совершенно не нравилось, когда женщины со вкусом расписывали свои прошлые похождения. Это просто лишало их тайны, что напрямую связано с привлекательностью… Тем более диким казалось то, что она свободно размовляет о таких вещах сразу перед двумя мужчинами.

Тут его взяла досада. А почему, собственно, должен уйти он, а не шкипер? Ведь Жаров пришел первым…

Он подвинулся к Лидочке, обнял ее за плечо, погладил с напускной ласковостью.

– Ничего, принцесса! – сказал он. – Не переживай. Все забылось давно…

– Да? – Лидочка с возмущением сбросила его руку и, сдув со лба челку, уставилась на него горящими глазами. – Тетушка меня чуть не убила тогда. Потом грозилась выгнать из дома, сдать в интернат. С тех пор она и ненавидит меня, и сжить со свету хочет.

– При помощи своих котов? – Жаров не смог скрыть иронии в голосе.

– Именно! Для этого она их и развела. Ведь она знает, как я их боюсь. И все воняет мне своими котами, хоть из дому беги.

– Так чего ж ты не бежишь-то? – спросил Жаров.

– И убегу, если порядочного мужчину найду.

Внезапно возникла пауза, Лидочка молча посмотрела на Жарова, затем перевела взгляд на шкипера, словно вопрошая: ну, кто же из вас тот самый порядочный мужчина, к кому мне убежать?

Нет. Он категорически не согласен. Лучше он сам будет периодически наведываться сюда. Наряду с этим молчаливым шкипером и какими-нибудь другими…

– Я знаю, кто это сделал! – вдруг переменила тему Лидочка. Кто повесил кота. Это мог сделать только один человек.

– Тут есть весьма подозрительные дети… – начал было Жаров, но Лидочка замахала на него своими пухленькими ручками.

– Дети тут не при чем! Это мог сделать только Карасик. Из шестой квартиры. Он давно грозился передушить всех тетушкиных котов. Да и на крыше постоянно сидит.

Жаров вспомнил тропинку, протоптанную на чердаке.

– И зачем же он там сидит?

– А я знаю? Тронутый, вот и сидит. Вот что! – обернулась она к шкиперу. – Может, сходите оба, проведаете его? Поговорите, как мужики.