Сергей Саканский - Чужая рука

– Какие такие детали? – хмуро спросил Парщиков, разглядывая свои ногти.

– Их несколько. Каждая будет предъявлена в свой черед. Для начала, я хочу, чтобы вы объяснили мне вот это.

Пилипенко достал из кармана куколку, которую принесла Косарева, и поставил ее на стол. Фигурка сразу повалилась набок, следователь терпеливо утвердил ее на ногах.

– Ну и что? – спросил Парщиков. – Обыкновенная кукла вуду… Бог мой, лицо! – он вдруг уставился на куклу, выпучив глаза. – Да это ж точно: его лицо!

Парщиков занес руку, явно собираясь разбить куклу кулаком, но проворный Пилипенко успел выхватить ее. Парщиков, едва не сломав себе палец, злобно замахал кистью в воздухе.

– Чье, вы говорите, это лицо? – тихо спросил Пилипенко.

– Как чье? Да Лазарева!

Пилипенко и Жаров многозначительно переглянулись.

– Итак, – произнес следователь, – давайте начнем все сначала. Во-первых, вы ввели нас в заблуждение, утверждая, что не были знакомы с Лазаревым Михаилом Семеновичем.

– Так точно. И я еще раз могу это подтвердить.

– Почему же вы тогда узнали его лицо?

Парщиков промолчал, угрюмо глядя на следователя.

– Тогда поставим вопрос иначе, – сказал Пилипенко. – Вы знали этого человека?

Парщиков оскалился, в его физиономии промелькнуло что-то от овчарки.

– А вот вы, – он ткнул пальцем в Жарова, – можете утверждать, что знали актрису Косареву, до тех пор, как позавчера познакомились с ней в театре?

Жаров пожал плечами: перед ним был типичный ревнивец, который устраивал допросы своей женщине о каждом часе ее жизни.

– Ведь вы ее видели на сцене и по телевизору, и она вас встречала в городе, и вы ее – на всяких там официальных посиделках. А знакомы не были. Так в чем же я соврал? Конечно, я знал его в лицо. Я видел их вместе как-то раз в универмаге. Они там что-то покупали. Я тогда и понял... Но я и раньше его встречал, еще до того, как мы с ней познакомились. Я сталкивался с ним на пляже. Нам нравилось одно и то же место – там, знаете, у сетки. И всегда я видел у него на шее пятна... Те самые, ну, знаете... Ну, вот. Однажды я сказал ему – ну, что-то насчет погоды, – и тогда он быстро ко мне нагнулся и, не глядя на меня, сказал: «Мне как-то с вами неохота», и только через несколько секунд добавил: «разговаривать». При этом все время он смотрел куда-то вверх, и на шее темнели эти самые подтеки... Вот в ту минуту я, клянусь вам, мог убить его. Да, я не знал тогда, что это – он. По счастью, я еще знаком с ней не был. Потом он исчез: я как-то не встречал его на пляже. Потом был вечер в доме офицеров, в гарнизонном Доме офицеров Черноморского флота – в Севастополе, и мы с ней познакомились, где она была с концертной бригадой. Потом я увидал их там, в универмаге... Поэтому-то я и знаю его лицо, вы довольны?

Парщиков вдруг сделал резкое движение, стремясь схватить куколку: все же его ненависть явно зашкаливала, но на сей раз Жаров ловко спас изваяние и засунул его глубоко в карман.

– Не будете ли вы утверждать, – спокойно продолжал Пилипенко, – что впервые видите эту куклу вуду?

– Конечно, буду! Черт, в рифму получается, разнервничался я тут с вами…

– И что вы не совершали над этой куклой никакого магического ритуала в день, когда был убит Лазарев?

Парщиков дико вытаращил глаза:

– Что я, чокнутый, что ли? Это Лилька такими делами увлекается, развлекается просто. Я наблюдал как-то… Колет какую-то глиняную бабу в колени и груди. Мне подарила брелок для машины, оберег. Ерунда все это.

– Никакая это, как теперь оказывается, не ерунда, – зловеще проговорил следователь, и Жаров с удивлением воззрился на него.

Неужели его прагматичный друг внезапно поверил в нечто такое, во что всю жизнь отказывался верить?

– Итак, повторение пройденного, – тоном учителя объявил Пилипенко. – В субботу вы с Косаревой ходили в кино. А как вы встретились перед этим?

– Что значит – как? Я просто заехал за ней и все.

– Вы поднимались к ней в квартиру?

– Не было необходимости. Просто посигналил у подъезда. До этого мы созвонились, она была уже готова. Спустилась вниз. Села в машину.

Пилипенко задумчиво разглядывал Парщикова, теребя свой подбородок. Жаров понял: его друг до предела напряг свой внутренний детектор лжи.

– Он говорит правду! – Пилипенко вдруг хлопнул рукой по столу.

– А зачем мне врать?

– Он не заходил в квартиру до похода в кино, не проводил ритуалов с куклой Лазарева.

– Ты уверен? – серьезно спросил Жаров.

– На сто процентов.

– Но тогда почему она…

– Молчи! – оборвал Пилипенко.

Парщиков непонимающе переводил свои выпученные глаза с одного на другого. Вдруг ухмыльнулся:

– Я что – в психушке?

Пилипенко не обратил внимание на его выпад.

– Продолжим, – сказал он. – Вы пошли в кино на девятнадцать тридцать. Из «Спартака» вы вышли в двадцать один ноль пять. Затем ты отвез женщину домой, поднялся к ней в квартиру… Неважно, чем вы там занимались, но это отняло не так много времени. Когда ты вернулся домой, то выяснил, что кто-то недавно стрелял из твоего оружия. Ты припер мальчишку, и он тебе все рассказал. В милицию не сообщил: ведь ты не какой-нибудь там американец, а наш человек, и живешь не по закону, а по справедливости…

– Допустим! – выкрикнул Парщиков. – Но вы же уже сказали: не будете судить меня за то, что я не заложил мальчишку.

– Нет, – спокойно сказал Пилипенко.

Жаров удивился. Только сейчас он понял, что друг вовсе не из милосердия заминает дело о недонесении, а по какой-то иной причине.

– Ответь-ка еще на один вопрос, – медленно проговорил следователь. – Зачем ты потом поехал туда, на Цветочную, на машине?

Парщиков вздрогнул.

– Твою машину видели там в тот вечер, – заметил Пилипенко.

Так вот оно что, – подумал Жаров. – Это и есть те самые новые детали, которые открылись следствию.

Парщиков явно был в замешательстве.

– Ну, я… Не счел нужным вам об этом рассказывать. Да, я сел в машину, поехал туда. Посмотреть, можно ли чего-то сделать для этого человека.

– Ты трогал труп?

– Да. Я хотел убедиться, что он на самом деле мертв.

– Ну и что? Труп был мертвый?

– Да, – чуть помедлив, сказал капитан.

И тут у Жарова будто бы шар прокатился в голове: ну, конечно! Парщиков действительно убил Лазарева. Потому что Лазарев был еще жив, когда он подъехал на Цветочную. И, увидев его, раненного, Парщиков хладнокровно добил его. Вот откуда взялась вторая пуля…

Но как он это сделал? Ведь других ранений у жертвы не было. Стоп! Первая пуля, которая застряла в дереве, была Митькина. Она прошла навылет и не задела сердца Лазарева. А вот вторую пулю афганский капитан положил точно в то же отверстие, разворотив сердце соперника.

Нет, не получается. Ведь Минин не нашел никакого выходного отверстия от первой пули…