Жорж Сименон - Человек из Лондона

— У нас в сарае человек!

— Что ты говоришь?

— Я видела жандарма на скале. Кого-то разыскивают.

Наверху, в своей маленькой спальне, Малуан приоткрыл глаза, услышав голоса женщин.

Он поглядел на обои с серебряной полоской, которыми заменил прежние, в цветочек, так как продавец сказал, что полосатые более современны. Но он не смог к ним привыкнуть, как и к куску красного шелка с четырьмя деревянными висюльками, который служил абажуром.

Чтобы услышать, о чем идет речь, ему достаточно было поднять голову и прислушаться.

Малуан задался вопросом — прислушаться или продолжать спать. Он предпочел последнее, но даже во сне сознавал, что после пробуждения должен будет думать о неприятных вещах.

— Завтрак вам подадут в столовую, месье Митчел. Жермен! Завтрак месье Митчелу… Яичница с беконом, не так ли?

Старик был забавен — тщедушный, удивительно нервный. Но что в нем особенно поражало — это розовая, как у ребенка, кожа и невинное выражение лица.

— Его еще не арестовали? — с трудом проговорил он, так как по-французски знал всего несколько слов, да и те произносил плохо. Так плохо, что Жермен ничего не понял, и мадам Дюпре пришлось перевести.

— Месье Митчел спрашивает — не арестовали уже вора? Не знаю, месье Митчел. Инспектор пошел спать и распорядился не будить его до десяти часов.

Она взглянула на часы, было без десяти десять. И в тот же миг зазвонил телефон.

— Алло! Да, отель «Ньюхевен»… Нет, месье… Позвоните, пожалуйста, через десять минут… Уверяю вас, что это невозможно… Что вы сказали?.. Извините, месье капитан, но я в самом деле не имею права…

— Это же капитан порта, что-то из моря выудили. — Ее муж высунул голову в белом колпаке из кухонного окошка.

За стеклянной дверью столовой хозяйка видела Митчела, который неторопливо ел.

— Жермен! Без трех минут десять. Уже время нести поднос…

Жермен понял и спустя три минуты постучал в шестой номер. Четверть часа были слышны шаги, лилась вода из крана, и наконец дверь открылась, инспектор Молиссон стал спускаться по лестнице, свежевыбритый, в вычищенном костюме, с волосами, смоченными одеколоном.

— Звонил капитан порта. Кажется, отыскали тело…

Бросив завтрак, подбежал старый Митчел. Инспектор, подав ему правую руку, левой схватился за телефонную трубку.

— Алло! Кабинет начальника порта, будьте любезны…

Держа трубку, он что-то говорил по-английски своему соотечественнику. Около бара по стойке смирно застыл Жермен, а за окошечком — хозяин. Мадам Дюпре смущенно улыбалась, как бы извиняясь за свое присутствие.

Закончив телефонный разговор, инспектор обменялся несколькими фразами по-английски с Митчелом, а потом сказал Жермену:

— Пальто, пожалуйста.

— Простите, месье Молиссон… Позвольте спросить, не нашли месье Брауна? — Мадам Дюпре залилась румянцем от смущения.

Он посмотрел на нее с удивлением:

— Почему Брауна?

— Я думала… Сама не знаю… Мне казалось…

— Найден труп! Труп человека, которого убил ваш месье Браун…

Она еще больше покраснела, когда инспектор сказал «ваш месье Браун». Это звучало почти как обвинение. Она спрашивала себя — заметил ли намек муж, но тот не обратил на это внимание.

— Принесите также шубу месье Митчела, Жермен!

Оба ушли, и в доме сразу стало как-то неуютно.

Жермен поставил на место рюмки и, глядя на стойку, тихо произнес:

— А вы, мадам Дюпре, считаете, что это возможно?

Хозяйка в это время смотрела на кресло, в котором любил сидеть Браун. Кресло стояло в двух метрах от нее. Они часто с Брауном переговаривались. Она даже спросила как-то — не женат ли месье Браун, и тот молча показал свое обручальное кольцо.

Ей тогда показалось, что тоска Брауна вызвана недостойным поведением или злобным характером его жены.

— Накрывайте на стол, Жермен! Пять приборов для месье Анри и два для парижан.

На кухне у Малуана продолжали шептаться.

В доме обстановка и оборудование были хорошо продуманы, и сохранять порядок не составляло особого труда. Двор, вымощенный плитками, прачечная, кладовка за кухней. Паркет покрыт лаком, стены лестничной клетки — масляной краской. Но вот о толщине внутренних переборок не подумали. В каждой комнате слышно все, что говорится в соседней, и когда, к примеру, Малуан одевался в спальне, то четверть часа по всей квартире раздавался шум.

— Ты уверена, что заперла дверь на ключ?

— Я так сделала не нарочно. Просто вышла и повернула ключ.

— Не знаю даже, нужно ли говорить об этом отцу. Понятия не имею, что с ним творится в последние дни… Ты заметила трубку, которую он себе купил, ничего нам не сказав? Вчера и позавчера он почти не спал…

Можно было предупредить жандарма и дать ему ключ.

Они подумали об этом, но от такой мысли обе потупились, почувствовав тяжесть на сердце, особенно Анриетта, которой сейчас уже казалось, что в полутьме она увидела глаза затравленного зверя.

— Если б только знать: что он натворил?

— Может, что-нибудь напечатали в утренних газетах?

Газета лежала в почтовом ящике, читал ее только Малуан, когда вставал. Анриетта просмотрела заголовки, перевернула страницы, но ничего не нашла такого, что могло бы относиться к человеку, спрятавшемуся в сарае.

— А если он туда забрался, чтобы украсть снасти?

Они перепугались, так как в случае пропажи удочек гнев Малуана был бы ужасен.

Наверху он спал так чутко, что все время слышал шепот на кухне. Гудок сирены оповестил, что уже одиннадцать часов. В обычные дни он спал бы еще часа два, но сегодня решил подняться.

Мисс Митчел спустилась по лестнице в холл отеля «Ньюхевен», и хозяйка с любопытством рассматривала ее, так как накануне приезжих принимал ночной дежурный. Еще до знакомства с людьми пытаешься себе представить их. Мадам Дюпре представляла мисс Эву Митчел тоненькой, решительной, со спортивной внешностью девушкой.

На самом деле она выглядела маленькой девочкой, вернее, куклой с огромными голубыми глазами и крошечным носиком. Она знала несколько французских слов, чуть больше, чем отец, а акцент ее был умилительным.

— Есть какие-нибудь новости? — спросила она.

— Новости о чем, мисс?

— О наших деньгах.

— Нет. Я знаю только, что вытащили… простите… труп. Жермен только что сообщил, что тело находилось в воде, зацепившись за одну из свай южного причала.

Девушка не поняла. Мадам Дюпре говорила слишком быстро. Эва Митчел осмотрела бар, столовую, салон, возможно отыскивая место, куда бы пристроиться, но в конце концов направилась к двери.

Хотя дождь все еще шел, она перешла через насыпь и стала в одиночестве прогуливаться по молу. Издали она казалась еще более хрупкой.

У самой гавани инспектор и Митчел вышли из ангара, и полицейский сказал капитану порта: