Жорж Сименон - Человек из Лондона

«Что это они провозят тайком»? — задал себе вопрос Малуан.

Но он и не подумал, что можно выдать двух незнакомцев, причем второго, на судне, он так и не разглядел. Все это его не касалось. Случись Малуану поехать в Англию, он бы тоже провез тайком табак, или спиртное, — так уж было принято.

Первой из таможенного зала вышла дама и направилась в купе первого класса. Пожилой господин в сопровождении двух носильщиков прошел в спальный вагон. Почти ежедневно, особенно на ночных пароходах, прибывали пассажиры «люкс», и Малуану из его будки доводилось видеть министров, делегатов ООН, знаменитых актеров и кинозвезд. Порой их встречали на набережной фоторепортеры.

Человек с чемоданом оставался на месте. Он походил скорее на англичанина, чем на француза. Наконец из таможенного зала вышел высокий, худой пассажир в бежевом плаще и направился к человеку в серой шляпе. Все очень просто. Они в сговоре. Человек из Лондона перебросил чемодан сообщнику, и теперь они пожмут друг другу руки.

«Поедут ли они поездом?» — задал себе вопрос Малуан, когда заметил, что оба пересекли улицу и вошли в «Мулен Руж», откуда на миг донеслись звуки музыки.

Начальник вокзала дал свисток. В будке тут же раздался звонок. Малуан до отказа нажал на второй рычаг, и спустя несколько секунд поезд двинулся ко второму, настоящему вокзалу, откуда должен был отправиться в Париж.

Стали гаснуть огни, закрываться двери. Таможенники расходились группами, двое из них вошли в кафе «Швейцария». Один за другим гасли огни и на пароходе, только корма была освещена — кран с шумом выгружал из трюма ящики.

Каждую ночь все шло заведенным порядком. Еще два-три часа будет скрипеть лебедка, гореть прожектор, освещающий трюм.

Сам не зная почему, Малуан следил за «Мулен Руж», за его разноцветными окнами, в которых мелькали тени танцующих.

«Быть может, Камелия выйдет с одним из тех двух», — подумал он.

Как правило, Камелия время от времени покидала кабаре с каким-нибудь клиентом, заворачивала за ближайший угол, и минутой позже раздавался звонок у входа в небольшую гостиницу. Малуан и сам ходил туда с ней, просто из любопытства, как и многие другие. Камелия — славная девушка, всегда доброжелательная, постоянно с ним здоровалась, когда он проходил мимо.

— Нет, они выходят без нее, — пробормотал Малуан.

Он часто разговаривал сам с собой, и тогда ему казалось, что он не один. «Держу пари, что сейчас они начнут дележ!»

Но те двое, вместо того чтобы направиться к городу, пересекли улицу, подъездные пути и забрались в самое пустынное место набережной. Это вызвало у Малуана улыбку — о нем, Малуане, никто и не думал. Никому не приходило в голову, что там, наверху, в стеклянной будке, где горит красноватый свет, сидит человек и все видит! Меньше других об этом думали влюбленные, и у стрелочника накопилось немало пикантных воспоминаний.

Он отвернулся на миг, чтобы взять чашку с кофе и отпить глоток. За это время он, наверное, что-то упустил в поведении незнакомцев, потому что когда он снова взглянул на них, то увидел, что худой верзила с удивительной быстротой бьет по лицу своего спутника.

Бил он правой рукой, не выпуская чемодана из левой. Кулак казался темным, будто зажимал кастет. По-прежнему не умолкала лебедка.

Припав лицом к стеклу, Малуан видел, что тот, которого бьют, стоит у самой кромки набережной и вот-вот упадет в воду. Другой это знал и с расчетом наносил удары. Но он, очевидно, не мог предвидеть, что его жертва, падая, инстинктивно вцепится в чемодан и потянет его за собой.

Раздался всплеск, затем второй — более слабый. Первым упал человек. Затем чемодан. Худой верзила, торопливо оглянувшись, склонился над водой.

Лишь много дней спустя Малуан спросит себя, почему он тут же не позвал на помощь. Откровенно говоря, он просто об этом не подумал. Когда воображаешь себя участником драмы, то предполагаешь, что поступишь так или этак. А в действительности все происходит по-иному: он наблюдал эту сцену, как любое уличное происшествие — с любопытством, и лишь когда высокий человек выпрямился, проворчал: «Видно, тот уже умер!»

Трубка погасла, и он разжег ее вновь, в расстройстве осматривая набережную. Долг повелевал ему спуститься, но было страшно. Разве человек поколеблется после одного убийства совершить и второе? Все же он открыл дверь будки. Убийца, находившийся под ней, услышал шум, поднял голову и бегом направился к городу.

Тяжело ступая, Малуан все-таки спустился вниз. Как он и предполагал, вода у набережной была спокойной. В пятидесяти метрах вырисовывался форштевень прибывшего судна, из его трюма продолжали выгружать ящики.

Не пойти ли в кафе «Швейцария», где дежурит полицейский?

Но вместо этого он зашел в «Мулен Руж» и сел у стойки близ двери.

— Порядок? — спросила Камелия.

— Порядок. Рюмку кальвадоса…

В глубине зала, под розовым освещением, играл джаз, кружилось несколько пар.

Камелия ждала, что Малуан подаст ей знак, и на миг его было потянуло так сделать, но он выпил вторую рюмку кальвадоса и больше об этом не думал.

Настроение было тяжелое, Малуан припомнил, что уже из дома вышел не в духе. Но тут уж дело было серьезное. Он не позвал сразу на помощь, и это, конечно, поставят ему в вину. Все же он не считал себя виновным, раз уж просто не подумал.

— Уже уходишь? — спросила Камелия.

— Ухожу.

…Он снова поглядел на воду у набережной и стал в раздумье подниматься по лестнице. При любых обстоятельствах тело искать бесполезно, ибо человек был мертв, абсолютно мертв. А тот, другой, уже ушел далеко.

Малуан посмотрел на пульт сигналов и открыл третий путь, который запросили для товарных вагонов. К «Мулен Руж» подкатило такси, вышли какие-то два весельчака.

— К тому же меня это не касается, — проговорил Малуан вслух.

Он подбросил уголь в печку и выпил остатки кофе. Наступила самая неприятная часть ночи, самая холодная. Ветер дул с запада, небо было ясное, через час осядет изморось. Нечего будет делать и не на что смотреть, пока не откроется рыбный рынок, который оживал затемно и закрывался днем.

«Он убил, чтобы завладеть всем содержимым чемодана, а в результате остался ни с чем», — подумал Малуан.

Что же находилось в том чемодане? За безделицу не убивают.

Наступил отлив. Через час глубина воды у берега не превысит и трех метров, а то и меньше, как обычно бывает в полнолуние. Малуан нахмурился, поморщил нос, почесал затылок и вздохнул. Все эти привычки приобретаешь, когда часами находишься в одиночестве: гримасничаешь, жестикулируешь, бормочешь, время от времени произносишь какие-то слова.

А почему бы нет? Почему бы не попытаться достать чемодан?

Конечно, холодно. Но игра стоит свеч.