Энн Перри - Призрак с Кейтер-стрит

— В какое время?

— Я не уверена… Почему бы вам не спросить его? — Шарлотта поняла в тот же самый момент, когда задавала этот вопрос, что это глупо. Если Мэддок был в чем-то виновен… нет, конечно, он не был, но если бы и был, то вряд ли он сказал бы Питту правду об этом. — Извините. — Почему она должна извиняться перед этим полицейским? — Спросите миссис Данфи, — с трудом продолжила Шарлотта. — Мне кажется, было немногим больше десяти, но меня не было на кухне, и я ничего не видела.

— Я уже спрашивал миссис Данфи, — ответил Питт, — но я люблю получать подтверждения из разных источников. К тому же ее память, по ее собственному утверждению, не очень надежна. Она очень расстроена всеми этими событиями.

— А вы думаете, я не расстроена? Потому, что не рыдаю при всех подряд? Намек на то, что я не забочусь так сильно, как должна бы?

— Я вряд ли могу ожидать от вас такой любви к служанке, как от кухарки. — Питт говорил, почти не открывая рта, как будто у него внутри пряталась улыбка. — И я бы предположил, что ваша натура скорее приведет вас к гневу, чем к слезам.

— Вы считаете меня легко раздражимой? — спросила Шарлотта и тут же снова пожалела об этом. Как будто ей небезразлично, что он думает о ней. Конечно, это абсурд.

— Вы скорее не заботитесь о том, чтобы скрывать свои чувства, — рассмеялся Питт. — Не такое уж непривлекательное качество, и не так уж необычно в женщинах, особенно благородного происхождения.

Она залилась румянцем смущения и вскрикнула:

— Вы наглец!

Его широкая улыбка стала еще шире. Он смотрел прямо на нее:

— Если вы не желаете знать, что я о вас думаю, почему же спрашиваете?

Шарлотта не смогла придумать ответ на этот вопрос. Вместо этого она собралась с духом и открыто посмотрела ему в лицо.

— Хорошо, я могу поверить, что Мэддок любил Лили. Но вы же не можете утверждать, что он испытывал такие же чувства к служанке Хилтонов и, что еще менее вероятно, к Хлое Абернази? Поэтому ошибочно предполагать, что он мог убить их всех, тем более если вы приписываете ему мотив любви. Если же нет, тогда вы не имеете мотива вовсе. Я считаю, вам лучше начать все расследование снова — на базе более точных предположений. — Она хотела избавиться от него.

Инспектор не сдвинулся с места.

— Вы были одна дома в то время? — спросил он.

— Если не считать миссис Данфи и Доры. А что?

— Ваши мама и сестры были в церкви. Где были ваш отец и мистер Кордэ?

— Спросите их.

— Вы не знаете?

— Нет, не знаю.

— Но они шли домой вблизи Кейтер-стрит, и даже, возможно, по этой улице?

— Если они видели что-то, я уверена, они бы сказали вам.

— Возможно.

— Конечно, они бы сказали. Почему нет? — Ужасная мысль пришла Шарлотте в голову. — Вы не можете… Вы не можете думать, что один из них…

— Я могу думать обо всем, мисс Эллисон, и ничему не верить — до тех пор, пока нет доказательств. Но я признаю, что нет никакой причины полагать… — Питт оставил фразу незаконченной. — Однако кто-то же сделал это. Я хотел бы еще раз поговорить с Мэддоком… наедине.

Вечером все были дома, даже Эмили. Открытые большие французские окна выходили на газон и на заходящее солнце в саду. Но ароматный вечерний воздух никого не радовал; все были подавлены происходящим.

Почему-то именно Сара подвела итог тому, о чем все они думали.

— Ну, я совершенно не волнуюсь, — она приподняла голову. — Инспектор Питт кажется мне очень порядочным человеком. Вскоре он убедится, что Мэддок совершенно невиновен, как и все мы. Я даже думаю, он решит это завтра.

Шарлотта высказалась, как обычно, даже не подумав:

— Я совсем не доверяю его здравому смыслу. Он не такой, как мы.

— Мы все знаем, что инспектор — человек из другого класса, — поторопилась сказать Сара. — Но он привык иметь дело с преступниками. Он должен знать разницу между абсолютно честными слугами — такими, как Мэддок, — и головорезами, которые разгуливают по улицам и душат девочек.

— Удавливают, — поправила Шарлотта. — И существует огромная разница между головорезами, как ты их назвала, которые нападают и грабят людей, и человеком, который давит проволокой женщин, особенно служанок, у которых совершенно нечего украсть.

Доминик громко рассмеялся:

— Откуда ты знаешь, Шарлотта? Ты стала экспертом по преступлениям на почве взаимной симпатии?

— Она не знает! — загорячился Эдвард. — Она просто противоречит всем и вся, как обычно.

— О, я не согласен, — посмеивался Доминик. — Шарлотта не противоречит. Она говорит то, что знает. Она недавно провела много времени с этим полицейским парнем. Может, и научилась чему-то.

— Она вряд ли могла научиться чему-нибудь ценному или нужному для леди от этого человека. — Эдвард нахмурился и повернулся к ней: — Шарлотта, это правда? Ты виделась с инспектором?

Девушка покраснела от стыда и гнева.

— Только когда он приходил сюда по своим полицейским делам, папа. К сожалению, он дважды приходил в то время, когда никого не было дома.

— И что ты говорила ему?

— Отвечала на его вопросы, конечно. Мы почти не говорили с ним на другие темы.

— Не дерзи! Я имею в виду, что он тебя спрашивал?

— Ничего особенного. — Теперь, когда Шарлотта начала думать об этом, то поняла, что их разговор не имел непосредственного отношения к его расследованию. — Он расспрашивал меня немного о Лили, о Мэддоке…

— Он абсолютно ужасный человек. — Сара говорила с дрожью в голосе. — Действительно невыносимо, что мы должны терпеть его в доме. И я думаю, мы должны быть очень осторожны и не позволять Шарлотте беседовать с ним. Никогда не знаешь, что она может наговорить.

— Так ты хочешь, чтобы мы стояли на улице и отвечали на его вопросы? — Шарлотта полностью вышла из себя. — Если ты не позволишь ему говорить со мной, то он решит, что я знаю что-то позорное о нашей семье и могу проболтаться.

— Шарлотта! — Голос Кэролайн был негромким, но в нем слышалась твердость, что и принесло желаемый эффект.

— Я не думаю, что он ужасный, — спокойно произнес Доминик. — Фактически он мне даже нравится.

— Тебе… что? — не поверила Сара.

— Он мне нравится, — повторил Доминик. — У него есть чувство юмора, что, должно быть, редкость при такой работе. Или, возможно, это единственный способ сохранить здравый смысл…

— У тебя странный вкус в подборе друзей, Доминик, — съязвила Эмили. — Я буду тебе очень признательна, если ты не будешь приглашать его в дом.

— В настоящее время это кажется излишним, — сказал тот приятным голосом. — Выглядит так, что ему нравится Шарлотта. Сомневаюсь, что у него есть время на двоих.

Шарлотта хотела ответить, но поняла, что он дразнит ее. Она вся зарделась от смущения. Ее сердце сильно забилось, и она стала беспокоиться, не заметил ли это кто-нибудь еще.