Лео Брюс - Дело для трех детективов

— Что-нибудь видели? — спросил я его.

Он очень быстро пробормотал «нет» и пошёл в дом впереди нас.

Войдя в дом, мы повстречали сходящего вниз доктора Терстона. Он остановился и пристально посмотрел на нас. Затем резко спросил:

— Где это вы были, вы трое?

Я ответил, что мы обыскивали территорию, но ещё до того, как я закончил говорить, Терстон, к нашему удивлению, прошёл в гостиную. Там он тяжело опустился на стул, и, казалось, утратил к нам всякий интерес.

Уильямс, который подпирал каминную доску, отозвал меня в сторону, и я рассказал ему о своих находках. Он кивнул:

— Это почти облегчение.

— Что? То, что нож нашёлся?

— Ну в каком-то смысле да. Я уже начал сомневаться, будет ли нож… или что-то в этом роде… прозаическое.

Я бросил взгляд на его лицо. Он казался достаточно спокойным, но его формулировка была настолько странной, что я переспросил, что он имеет в виду.

— Послушайте, Таунсенд. Я абсолютно не суеверен. Я верю в факты. Но я готов признать, что самое умеренное слово, которое я могу использовать, говоря об этом деле, это «сверхъестественное». И не просто оттого, что мы обнаружили Мэри мёртвой за запертой дверью. Я слышал о таких вещах и раньше — и находилось вполне нормальное объяснение. Но, чёрт побери, когда задумаешься обо всём этом… дверь заперта. Через две минуты после криков я выглянул из окна. Через две минуты о каждом было известно, где он находится. И притом я уверен, что выйти из комнаты было невозможно. Я исследовал в ней каждый дюйм. Что тут можно сказать? Кто-то это сделал. Нож был в чьей-то руке. Тут не могло быть никаких обманов зрения или провалов сознания. Я говорю вам, это действует на меня так же, как если бы я воочию увидел нечто невозможное — например дерево, которое растёт прямо на глазах, или снег, падающий в жаркий день. Это… меня это действительно пугает.

«Пугает» — это было последнее слово, которое я ожидал услышать от Сэма Уильямса. И всё же, когда мы на следующий день обсуждали это дело, он сказал, что отчётливо помнит, что выразился именно так.

— В каком смысле? — спросил я, поскольку был просто ошеломлён.

— Ну как эта скотина смогла убежать? Это не вопрос дедукции. У меня нет ни малейшей надежды на то, что Скотланд-Ярд сможет чем-нибудь помочь. Это… это не человек, Таунсенд.

Я думаю, что эти слова Уильямса — уравновешенного, скептичного адвоката — растревожили меня гораздо глубже, чем что-либо ещё. И именно потому, что в основном я был с ним согласен, я принялся возражать в наиболее категоричной форме.

— Чёрт возьми, — заявил я, — наверняка найдётся какое-нибудь вполне простое объяснение.

— Мой дорогой юноша, как это могло случиться, если у человека не было крыльев?

Видение, которое встало перед мысленным взором, — тёмное, несущее смерть существо вроде гигантской летучей мыши, машущей крыльями и удаляющейся от дома, — было слишком фантастическим. — Нет-нет, — сказал я, — не впадайте в кошмары. Должен быть способ покинуть эту комнату.

— Думаете, стоит пойти ещё раз посмотреть?

— О, я не имел в виду… — Мысль о том, чтó лежит там, сделала меня больным и несчастным. Должно быть, я сугубый материалист, поскольку меня больше всего пугало именно тело, тогда как Уильямса, и это было довольно неожиданно, — сомнения и кошмарные мысли.

— Идём, — сказал он. — Это лучше, чем сидеть здесь и думать.

Мы вновь пошли наверх и достигли сломанной двери. Но когда мы её открыли, то замерли в удивлении. В комнате теперь было не только тело. Около кровати, спрятав голову в ладонях, стоял на коленях мистер Райдер, викарий. Почувствовав наше присутствие, он поднял голову и посмотрел на нас. И выражение его лица было незабываемо. Оно походило на гримасы на лицах мучеников в примитивной религиозной живописи. Щёки викария были словно бескровны, а нижняя челюсть отвисла, как если бы он не мог ею управлять.

— Райдер! Как вы сюда попали? — воскликнул Сэм Уильямс. В его голосе мне послышалась нотка подозрения. Священник медленно поднялся. Он двигался скованно, как будто стоял на коленях слишком долго.

— Попал сюда? — повторил он, казалось, не понимая смысла вопроса. — Я вошёл совсем недавно.

— Где? Как? — Резкость голоса адвоката удивила меня. Неужели он и сейчас думал о своём крылатом человеке?

— Я не понимаю вас, — медленно сказал мистер Райдер, и мне показалось, что он говорил правду. — Я вошёл через парадную дверь, — добавил он.

— Кто впустил вас?

— Столл, дворецкий.

Уильямс колебался.

— И вы пришли прямо сюда? — спросил он наконец.

— Да. — Священник снова посмотрел вниз на кровать. — Бедная душа! Бедная душа! — повторил он. — Надеюсь, она будет прощена. — Затем он добавил тише, но, как мне показалось, более страстно. — Надеюсь, что все мы получим прощение.

Сэм Уильямс в упор посмотрел на него.

— Мистер Райдер, вы понимаете, что это было в высшей степени жестоким убийством? И что убийца не был схвачен? Можете ли вы сказать что-нибудь, что поможет нам?

Викарий был в большом волнении. Я видел, что он дрожит.

— Она умерла… грешницей, — был его ответ, который Уильямс встретил протестующим возгласом. — Но ведь... — продолжил мистер Райдер, уставившись на нас, — все мы грешники, не так ли? Все мы, — и он почти выбежал из комнаты.

Я и Уильямс стояли, прислушиваясь к его шагам, быстрой дробью раздающимся внизу.

— Что вы об этом думаете?

— А что тут можно думать? — ответил я, — безумный человек, без сомнения. Но имеет ли он какое-нибудь отношение к этому делу или нет, я не могу даже предполагать.

Прежде, чем начать, как предложил Уильямс, ещё один бессмысленный обыск, мы услышали, что у парадной двери остановился автомобиль. Это вернулся Феллоус, который привез местного доктора и сержанта Бифа, деревенского полицейского.

У первого работы было немного. Он довольно скоро присоединился к нам внизу, но прежде, чем сообщить нам хоть что-то, он подошёл к поникшему Терстону:

— Послушайте, доктор, я собираюсь уложить вас в кровать. Мы сделаем для вас всё, что в наших силах, но ваше присутствие здесь ничем не поможет. Поэтому будьте хорошим парнем...

Терстон поднялся, послушный, как маленький мальчик.

— Столл! — Доктор Тейт был другом дома и знал имена слуг. — Идите наверх с хозяином и проследите, чтобы у него было всё, что понадобится.

У двери доктор Терстон повернулся, чтобы пожелать нам спокойной ночи, и, когда я вспомнил его обычные громкие и весёлые приветствия и прощания, то был глубоко потрясён обращенной к нам жалкой полу-улыбкой.

— Это, должно быть, был сильный удар, — сказал доктор Тейт, когда мы остались одни. — Приблизительно полчаса назад, полагаю? — в этот момент было без четверти двенадцать. — Трудно сказать точнее. Так или иначе, где-то между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Кто это сделал?