Найо Марш - Весы Фемиды

— Аллейн?

— Да. Он считает, что это… кто-то из нас. Я уверена.

— Что значит «кто-то из нас»?

Роуз неопределенно махнула рукой:

— Кто-то из знакомых. Сосед. Или даже член его собственной семьи.

— С чего ты так решила? Аллейн просто выполняет свою работу и выясняет все обстоятельства.

— Он не думает, что это какой-то бродяга, — повторила она, повышая голос. — Он считает, что это кто-то из нас.

Марк помолчал, размышляя, и потом произнес:

— Предположим, хотя лично я этого не допускаю, но предположим, что на данном этапе у него действительно могли закрасться сомнения. В конце концов…

— Да, — не дала ему договорить Роуз, — основания для этого у него имеются, верно?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Разве ты не видишь, что с нами происходит? Ты просто делаешь вид, что не понимаешь! Нет никаких сомнений, что он узнал о седьмой главе. — Увидев, как краска отхлынула от его лица, Роуз в отчаянии вскричала: — Господи! Что же я делаю с нами обоими?

— Ничего, — успокоил ее Марк. — Давай не будем лукавить. Ты считаешь, что Аллейн подозревает кого-то из нас — меня, отца или, возможно, бабушку? Что кто-то из нас мог убить полковника, потому что тот собирался опубликовать отредактированный вариант мемуаров? Ты это хочешь сказать?

— Да.

— Понятно. Может, ты и права, и у Аллейна имеются подобные подозрения. Но я хочу знать вот что: ты сама, Роуз… неужели ты сама тоже считаешь, что это возможно? Нет, — сказал он, — ничего не говори. Я не стану тебя спрашивать, пока ты не оправишься от шока. Лучше подождем.

— Мы не можем ждать. Я больше так не могу! Я не могу возвращаться в Нанспардон и делать вид, что, кроме нембутала и сна, меня больше ничего не интересует!

— Роуз, посмотри на меня! Нет, прошу тебя, пожалуйста, посмотри!

Марк положил ей ладони на щеки и повернул лицом к себе.

— Боже милостивый! — воскликнул он. — Ты боишься меня!

Она не пыталась освободиться, и он чувствовал, как по пальцам текут слезы.

— Нет! — вскричала она. — Это неправда! Я не могу тебя бояться — я тебя люблю!

— Ты уверена? Ты уверена, что в глубине души не хранишь воспоминание о том, как я ревновал тебя к нему и считал, что он мешает нашему счастью? Что его смерть сделала тебя богатой наследницей? Потому что это действительно так? И что издание мемуаров настроило бы моих родных против этого брака и обесчестило бы мое имя? Ты уверена, что не подозреваешь меня, Роуз?

— Да! Клянусь, что это так!

— А тогда кого? Бабушку? Отца? Дорогая, ты сама видишь, как дико это звучит, если произнести вслух.

— Я понимаю, что это звучит дико. — В голосе Роуз звучало отчаяние. — Как дико и то, что кто-то мог поднять руку на отца, но его же убили! У меня до сих пор это не укладывается в голове! Что вчера вечером кто-то убил моего отца!

Она убрала его руки с лица.

— Ты должен понимать, что должно пройти время, чтобы я смирилась с этой мыслью!

— Но что же мне делать?! — воскликнул Марк.

— Ничего. Ты ничего не можешь поделать, и это ужасно, правда? Ты хочешь меня поддержать и утешить, верно, Марк? И я хочу того же больше всего на свете! Но я не могу! Не могу, потому что убийца пока не найден!

Наступило долгое молчание. Наконец Марк заговорил:

— Я не хотел говорить об этом, Роуз, но боюсь, что теперь придется. В конце концов, мы же не единственные! Если под подозрение попадают моя бабушка, мой отец, я сам и, конечно, Окки Финн, то с таким же успехом нельзя исключать еще одного человека.

— Ты имеешь в виду Китти? — спросила Роуз.

— Да. Наряду с нами.

— Нет! — вскричала Роуз. — Нет! Я не стану слушать!

— Тебе придется меня выслушать. Раз уж мы зашли так далеко. Ты думаешь, мне нравится напоминать себе — или тебе, — что мой отец…

— Нет! Нет, Марк! Пожалуйста! — Роуз снова разразилась слезами.

Иногда по-настоящему близкие люди обладают удивительным свойством не только привлекать друг друга, но и выводить из себя. Причем, как это ни странно, зачастую раздражение могут вызвать именно переживания. Залитое слезами лицо, искренняя скорбь, неподдельное страдание одних вызывают чувство беспомощности у других, и эта неспособность помочь близкому человеку невольно оборачивается глухим раздражением.

Роуз заметила, как у Марка потемнело лицо, и он отстранился.

— Я не могу ничего с собой поделать, Марк, — пролепетала она.

Она выслушала его доводы и чувствовала, с каким трудом он пытается держать себя в руках. Марк несколько раз повторил, что они должны смотреть на вещи объективно.

— Подумай сама! — Он едва сдерживался. — Китти есть, разве не так? А как насчет Джеффри Сайса и сестры Кеттл? Почему ты ограничиваешь круг подозреваемых только Лакландерами?

Роуз отвернулась и, положив руку на опущенное стекло, уткнулась в нее лицом и разрыдалась.

— Будь я проклят! — взорвался Марк и, выскочив из машины, принялся нервно расхаживать взад-вперед, пытаясь успокоиться.

В этот момент на дорожке появилась машина с возвращавшейся домой Китти за рулем. Увидев автомобиль Марка, она притормозила. Роуз, всхлипывая, пыталась взять себя в руки. После секундного размышления Китти вылезла из машины и подошла к Роуз. Марк сунул руки в карманы и отошел в сторону.

— Я не хочу показаться назойливой, — сказала Китти, — но, может, я могу чем-то помочь? Если мне лучше уехать — просто скажи.

Роуз подняла глаза и впервые заметила на лице мачехи признаки страдания, которые Китти с трудом пыталась скрыть. Девушке впервые пришло в голову, что люди могут переживать горе по-разному, и она почувствовала в ней родственную душу.

— Спасибо, что остановилась, — сказала Роуз.

— Все в порядке. Я тут подумала, — продолжила Китти с необычной для себя неуверенностью, — что ты вроде как собиралась переехать. Если надумаешь, просто скажи. Я говорю не о будущем, а про сейчас. Наверное, Марк предложил тебе переехать с Нанспардон. Если хочешь, так и сделай. Со мной все будет в порядке.

До этого Роуз не приходило в голову, что если она переедет в Нанспардон, то Китти станет совсем одиноко. В голове у нее зароился целый ворох мыслей и воспоминаний. Роуз только сейчас вдруг осознала, в каком сложном положении оказалась мачеха, и решила, что должна ее поддержать. Она даже подумала, что флирт Китти с отцом Марка мог быть вызван чувством одиночества, от которого та наверняка страдала. Несмотря на толстый слой косметики, лицо мачехи выглядело осунувшимся, а сама она — потерянной.

«В конце концов, папа любил нас обеих», — подумала Роуз.

— Ну ладно, тогда я поехала, — как-то неловко произнесла Китти.

Роуз вдруг неожиданно захотелось остановить Китти и сказать, что они поедут домой вместе, и она взялась за ручку, чтобы выйти из машины, но тут вмешался Марк. Он вернулся к машине и обратился к Китти: