Сирил Хейр - Простым ударом шила

Пока длилась эта тягомотина, офицер полиции, ответственный за расследование, и официальный свидетель со стороны обвинения сидели рядом, витая мыслями далеко от дела, в разбирательстве которого номинально участвовали. Если бы одного из них в тот момент вызвали в свидетельскую ложу давать показания, оба явили бы собой весьма индифферентных участников процесса. Петтигрю ломал голову над проблемой, которая на первый взгляд казалась совершенно не важной и которую, останься он с ней один на один, он наверняка отбросил бы как незначительную ошибку со стороны обычно исключительно добросовестного поверенного. Но он видел, что Моллет, всегда такой уверенный и непоколебимый, разве что не дрожал от сдерживаемого волнения. Его состояние оказалось заразительным, хотя Петтигрю не мог пока объяснить его причины. Что-то носилось в воздухе, что-то гораздо более важное для него, нежели все Контрольные управления, вместе взятые. Он поймал себя на том, что тоже внутренне дрожит. Интересно, что Моллет прячет в рукаве? Господи, неужели это дурацкое дело Бленкинсопа никогда не закончится?

Ни один подсудимый, наверное, никогда не ждал вынесения приговора с таким нетерпением, с каким ждали его сейчас Моллет и Петтигрю, но когда судья в конце концов закончил свою длинную речь, ни тот ни другой понятия не имели, какое решение он вынес. Лишь только затих звук последнего судейского слова, инспектор схватил своего соседа за руку с такой силой, что тот чуть не вскрикнул от боли.

— Вы только что упомянули о некоем письме, мистер Петтигрю, — хрипло зашептал он. — Это то письмо, которое вы показали мисс Дэнвил вечером накануне ее убийства?

— Да.

— И в нем тридцать первый год указан как год смерти миссис Филипс?

— Да.

— И вы сказали об этом также миссис Хопкинсон?

— Да, но какое…

— Связь, сэр! Я еще не знаю, что это значит, но не сомневаюсь, что недостающее звено наконец найдено! Звено, которое я искал все это время!

Похоже, боль помогла Петтигрю внезапно прозреть.

— Бог мой, инспектор! Кажется, я понял! — воскликнул он. — Если такое в принципе возможно, то именно это и было проделано! Но действительно ли такое возможно? Это мы и должны выяснить!

Совершенно пренебрегая теперь правилами приличного поведения в зале суда, он стал шумно пробираться к выходу, таща за собой инспектора. В коридоре они увидели шедшего навстречу им Флэка, его совиная физиономия сияла от самодовольства.

— Ну, Петтигрю, — начал он, едва завидев приятеля, — думаю, это совсем недурной результат, не так ли? Эти Правила и Регламенты немного мудрены, но, полагаю, я не выронил ни одного кирпичика.

— Кирпичика? Мой дорогой друг, я не слышал, чтобы даже какая-нибудь булавка из нашей мелкой продукции упала на пол.

— Знаете, в какой-то момент мне показалось, что судья сейчас свихнется на злополучном параграфе 2АС, но, похоже, мне удалось…

— Послушайте, — сказал Петтигрю, бесцеремонно перебивая его. — До того как начали выступать в суде, вы были поверенным, если не ошибаюсь?

— Был ли я… А при чем здесь это? Разумеется, я был поверенным в течение нескольких лет.

— Настоящим действующим поверенным, который утверждает завещания и все такое прочее?

— Настоящим и очень активно действовавшим, смею вас заверить.

— Вы знаете, какова процедура утверждения завещания? Вы сами это делали?

— Конечно, делал. Десятки раз. Но в чем дело, Петтигрю? Что вы так горячитесь?

Не отвечая, Петтигрю затолкал его в гардеробную.

— Надеюсь, вы не будете просить меня стать вашим душеприказчиком, — продолжал Флэк, снимая парик, — потому что я думаю…

— Я не прошу вас стать моим душеприказчиком. Я не прошу вас думать. Я не прошу вас ни о чем, что требует хоть каких-то усилий. Единственное, о чем мы с инспектором вас просим, — это решить чрезвычайно простую загадку убийства, которая сверлит нам мозги вот уже две недели.

— Даже представить себе не мог, — сказал Петтигрю сконфуженно, — насколько я невежествен.

Инспектор Джеллаби пробормотал какое-то вежливое возражение.

— Ужасающе невежествен, — повторил Петтигрю. — Проведя тридцать лет в суде, я полагал, что знаю в своей профессии не меньше любого другого. В сущности, я и теперь так думаю, но до настоящего момента не отдавал себе отчета в том, какая это специфическая профессия. Я чувствую себя водителем, который воспринимает материальную часть автомобиля как данность и удивляется тому, что для любого механика является само собой разумеющимся. В самих законах я кое-что смыслю, но здесь — целое поле механизмов их действия, которые являются для меня закрытой книгой.

— Послушайте, сэр, — довольно резко перебил его Джеллаби, — хорошо вам рассуждать о закрытых книгах и тому подобном, но для меня это дело по-прежнему остается закрытой книгой. Сегодня утром я получил телеграмму от мистера Моллета и уже через час арестовал Филипса. Я получил от него заявление, в котором не могу ничего понять, кроме того, что оно равносильно признанию в убийстве. Но я все еще брожу в потемках. Почему Филипс убил мисс Дэнвил?

— Он убил ее потому, — сказал Моллет, — что она находилась в Чоквудском сумасшедшем доме тогда же, когда и покойная миссис Филипс.

— Но это мы и так знали, — возразил Джеллаби. — Давно уже знали. Каким образом это могло послужить мотивом для убийства?

— Видите ли, беда в том, — сказал Петтигрю, — что миссис Филипс не должна была находиться там в это время. В сущности, она уже нигде не должна была находиться.

Джеллаби в отчаянии переводил взгляд с одного на другого.

— Джентльмены, кто-нибудь из вас объяснит мне наконец, что все это значит? — взмолился он.

Петтигрю вопросительно посмотрел на Моллета.

— Думаю, будет уместнее, если это сделаете вы, сэр, — сказал Моллет. — При всех ваших разговорах о невежестве, вы сможете передать суть дела лучше, чем я.

— Хорошо, — согласился Петтигрю. — Я прочту лекцию с самоуверенностью ученика, недавно натасканного хорошим репетитором — в данном случае мистером Флэком, который, являясь, как и я, водителем, имеет передо мной то преимущество, что ранее прошел курс обучения в качестве механика. Позвольте в первую очередь коснуться юридической стороны дела, а потом посмотрим, как она сочетается с фактами. Для начала: представляете ли вы себе, что происходит, когда вы умираете?

От подобного вопроса у инспектора Джеллаби отвисла челюсть, и на его честном лице проступил румянец.

— Прошу прощения, — спохватился Петтигрю. — Мне следовало заранее предупредить, что я имею в виду исключительно мирские материи. А также исхожу из того, что вы являетесь владельцем имущества, большого или малого, и существует лицо или несколько лиц, которым положено его унаследовать.