Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды

— Откуда вы знаете?

— Просто догадалась, мисс Доббс. Доктор Дин вдруг так оживился, когда я сказала ему, что у меня есть для вас сведения. Он как будто обрадовался возможности снова с вами увидеться. Но это уже не мое дело, и в наше время, когда за мной ухаживал мистер Хикс, так не делали. Но я подумала, что он мог пригласить вас куда-нибудь на обед. Он говорил таким голосом…

Мейси покраснела.

— Каким же, миссис Хикс?

— А, ну знаете, таким. Какой бывает у мужчины, когда он доволен собой.

Сдержав улыбку, Мейси попрощалась с кухаркой. Хотя она с нетерпением ждала встречи с доктором, ей так захотелось уединиться, разложить исписанные заметками карточки и оценить собранные за утро сведения. Постепенно картина прояснялась, словно каждый разговор добавлял новые мазки, восстанавливая ее глубину и колорит, и давняя история разворачивалась все стремительнее. Мейси нашла три перышка, которые доказывали, что гибель трех женщин неслучайна и что Розамунда Торп тоже, вероятнее всего, была убита.

Мейси ехала на встречу с Эндрю Дином, спускаясь с холма мимо рыбацких лодок, где дряхлая лошадь вращала лебедку, тянувшую лодки на берег. Ей вдруг так захотелось вернуться в Лондон и в то же время стало стыдно за это желание, потому что отец нуждался в ней. Она затосковала о том, как когда-то разбирала вместе с Билли разложенные на столе улики и доказательства, небрежные записки о подозрениях и предчувствиях. Хотелось отыскать ключ, ответ на вопрос: что же связывало три белых перышка, трех женщин и их убийцу? И какое отношение к этому имеет Джозеф Уэйт? Мейси нащупала в кармане платок.

— Спасибо, Розамунда, — произнесла она вслух.

Мейси припарковала машину в конце Хай-стрит на глазах у множества прохожих. Шагая по набережной, где чайки и голуби преследовали пешеходов в надежде перехватить хлебных крошек, она мысленно отметила не забыть спросить Билли, почему он терпеть не может голубей.

Погода стояла прохладная и ветреная, но достаточно ясная для прогулки по пирсу вместе с Эндрю Дином после обеда на скорую руку. Солнце было выше обычного, и можно было подумать, что наступило лето.

— Не могу поверить, что вы сняли с рыбы все тесто! Это же так вкусно! — дразнил ее доктор Дин.

— Обожаю рыбу, но тесто не люблю. Кстати, картошка просто объедение.

— Но большую часть вы скормили чайкам. А они и так мирнее некуда!

Потом оба замолчали. Мейси снова сверилась с часами.

— Знаете, сколько раз за минуту вы посмотрели на часы? Уверен, мое общество не настолько утомительно. Вам стоит избавиться от этой привычки.

— Прошу прощения? — спросила Мейси удивленно. Она в жизни не встречала такого нахала. — Я собиралась сказать, что мне пора возвращаться к машине, чтобы выехать в…

— Полвторого? Верно? Я запомнил. Как ваше расследование, мисс Доббс, продвинулось сегодня?

— Я, конечно, собрала кое-какую информацию, доктор. Но труднее всего соединить все в логичную схему. Иногда почти полностью приходится полагаться на интуицию.

— Я могу еще чем-нибудь помочь?

Они возвращались к машине. Мейси намеренно засунула руки поглубже в карманы пальто, крепко сжав льняной платок с перышком. Она решила больше не смотреть на часы, пока не окажется подальше от Эндрю Дина.

— Нет… А хотя да, можете. Скажите, доктор Дин, что, по-вашему, отличает людей, способных быстро выздоравливать, от всех остальных?

— Уф-ф. Еще один вопросик от Мейси Доббс.

— Я серьезно.

— Я тоже. Трудно сказать. Возможно, вы в этом деле понимаете больше меня. Вы же работали медсестрой и, что еще важнее, разбираетесь в психологии.

— Я бы хотела узнать ваше мнение. Прошу вас, попытайтесь, — произнесла Мейси, повернувшись к Дину.

— Ну, самым главным отличием я бы назвал смирение.

— Смирение? Но разве оно не ослабляет стремление больного выздороветь?

— По-моему, сначала человек смиряется. Некоторые Просто не могут смириться с произошедшим. Они думают так: «Если бы только я не пошел по той улице», или в случае вашего отца: «Если бы я только знал, что пол мокрый и Фред, или как его, оставит там инструменты». Они зацикливаются на моменте травмы.

— Да, по-моему, я понимаю, о чем вы.

— То же происходит и с ветеранами, которым становится трудно жить дальше. Конечно, некоторые перенесли тяжелейшие ранения, последствия которых не исправит ни один врач в мире. И те, кому тяжело смириться, застревают во времени и постоянно мысленно возвращаются в момент ранения. И почти никто не рассуждает: «Эх, если б только я не записался добровольцем». На самом деле большинство думает так: «По крайней мере я не струсил»; и еще: «Если бы я вовремя пригнулся, прыгнул, бежал чуть быстрее, вернулся за другом». И конечно, все это смешано с чувством вины за то, что сам выжил, а друзья погибли.

— И как им помочь?

Когда они подошли к машине, Дин остановился, а Мейси прислонилась к автомобилю и повернулась к Ла-Маншу. Лучи солнца ласкали ее лицо.

— Если бы я знал. Но могу дать совет: во-первых, смириться с произошедшим; в-третьих, представлять себе, чем займешься после выздоровления. А между первым и третьим пролегает второе — путь исцеления. К примеру, исходя из услышанного о вашем отце — он быстро поправится, так как осознал, что произошел несчастный случай. У него уже есть представление о будущем — забота о жеребенке и подготовка к тренировкам в Ньюмаркете. И главное, он уже знает, как будет лечиться. Сначала он сможет стоять всего пару минут, затем будет ходить на костылях, перейдет на трость, а потом снимут гипс. Доктор Симмс расскажет ему, чего нельзя делать, и покажет необходимые укрепляющие упражнения.

— Понятно.

— Конечно, попадаются тяжелые случаи, — заметил доктор Дин. В этот момент Мейси едва сдержала желание посмотреть на часы. — Возьмем, к примеру, мистера Била… Ой, кажется, вам уже пора, да, мисс Доббс?

Он открыл для Мейси дверь машины.

— Благодарю вас, доктор Дин. Приятно было пообедать.

— Да, мне тоже. Жду прибытия вашего отца в наш госпиталь.

— Я свяжусь с администратором, как только все согласуется.

— Хорошо, мисс Доббс.

«Уф-ф! Ну и тип!» — подумала Мейси. Хотя с ним было занимательно, трудновато, интересно и… весело. Он умел смеяться над собой. Но было в Дине нечто колкое, что нравилось Мейси и в то же время смущало. Как будто он знал, кто она. Не по имени или профессии. Нет. Ведь это далеко не все. Эндрю Дин понимал, из какого она мира. Мейси знала, что он, не зная ничего о ее прошлом, все видел.

Несчастный случай и разговор с Морисом, а потом с отцом в больнице заставили Мейси задуматься о матери. Она вспомнила, как однажды девчонкой лет девяти сидела на кухне, а мама рассказывала ей, как познакомилась с папой и сразу поняла, что Фрэнки Доббс был ее мужчиной. «Я подложила ему шляпу, Мейси, прямо там!» — говорила она, смеясь и вытирая лоб тыльной стороной намыленной ладони, чтобы убрать упавшие на глаза черные локоны.