Нацуки Сизуко - Третья дама

— Нет, особенно я не старался. Просто был поглощён мыслями, — не без самодовольства проговорил он. Женщина не ответила, и он продолжал: — Я пытался вспомнить, где слышал это название — «Шато Шанталь». А вы не поможете?

— Может, вычитали у Мопассана?

— Точно! Таки есть! Мадемуазель Перл.

— Перл была сироткой. Семья Шанталь приняла её в своё лоно и воспитала как родную.

— Совершенно верно. Теперь вспоминаю.

Перл нашли на пороге дома семьи Шанталь снежной зимней ночью. Пылая нежными чувствами к третьему сыну Шанталей, она всё же сумела скрыть свою любовь и позволила приёмным родителям устроить его брак с другой. А потом, спустя много лет, благодаря общему другу её тайна была раскрыта.

Женщина в кресле вдруг объявила:

— Я пьяна, и у меня кружится голова, теперь я знаю, что такое быть святой. — Эти знаменитые строки Дайго хорошо помнил ещё со времён студенческих пирушек.

Ему тут же пришло на ум, что совсем недавно он как раз думал о жемчужных колье — нет ли здесь подсознательной ассоциации между самим местом и сюжетом Мопассана? Глотнув ещё кальвадоса, он вдруг почувствовал прилив возбуждения, вызванного присутствием женщины. Он вдруг ощутил некую близость с ней, хотя до сих пор даже не видел её лица.

— Так вы приехали сюда, в Барбизон, одна, чтобы полюбоваться красотами?

— Да. Только когда я вчера прибыла в Париж, у меня разболелось горло, и я чуть было не слегла в постель, после чего решила никуда не выходить из отеля и поэтому в общем-то ничего здесь не видела.

— Так вы, стало быть, остановились в Париже?

— Да.

— В таком случае у вас сегодня, похоже, будут трудности с возвращением в Париж?

— У меня здесь машина. Только из-за дождя, наверное, придётся подождать с выездом. — Женщину явно не тяготила беседа с Дайго, да и настроение располагало.

Взяв со стола свой стакан, Дайго поднялся. В данном случае не было ничего неестественного в том, что ему хотелось посмотреть, как выглядит эта женщина, и он уже хотел приблизиться к ней. Но едва он сделал шаг вперёд, как раздался новый оглушительный раскат грома. В тот же миг свет в комнате погас, и всё погрузилось во мрак. Только отголоски грома сотрясали тьму гостиной.

Дайго замешкался в смятении, потом двинулся через комнату. Видимо, из-за какой-то неполадки во всей округе отключили напряжение, потому что из окон не поступало никакого света. Темень наступила такая, что Дайго не мог различить даже очертаний мебели.

Прокладывая себе путь на ощупь, Дайго наконец сумел опуститься в кресло, стоявшее наискосок напротив женщины. Он тут же быстро смекнул, что оказался к ней гораздо ближе, чем предполагал. До сих пор он улавливал лишь слабый аромат женских духов, но теперь тот казался почти всепоглощающим. Дайго ощутил на своей щеке тёплое дыхание женщины. От неё словно веяло какой-то томной меланхолией, показавшейся ему до странного элегантной. Нащупав столик, на который можно было поставить стакан, он дотянулся и нежно коснулся женской руки. Та едва заметно дрогнула под тонкой тканью блузы.

— А я, признаюсь, был буквально потрясён, — пробормотал он, но голос вдруг ни с того ни с сего начал обретать уверенность. — Может, из-за того, что так неожиданно погас свет… Хотя нет… я почувствовал это ещё раньше, когда разговаривал с вами, с совершенно незнакомой мне женщиной, — мне почему-то показалось, что наша встреча не случайна. У меня возникло предчувствие чего-то необыкновенного и сверхъестественного.

— В одной из своих книг Мопассан признался, что больше всего любит описывать воду, случайные встречи и пессимизм.

— Пессимизм? — Слово это, похоже, пробудило в душе Дайго какое-то неуютное чувство. В жизни у него всегда было три цели. Первая заключалась в поддержании доброго имени, душевной целостности и спокойствия семьи. В то же время ему очень хотелось совершить что-нибудь героическое. Но иногда он ощущал в себе какой-то необъяснимый поэтический прилив, подталкивавший его к поискам чего-то чистого и бескрайнего. Эти три устремления были частью его самого. До сих пор, однако, ему всегда удавалось удержать между ними некое равновесие.

И тем не менее, когда одно из них начинало брать верх в его душе над другими, то всегда его вытеснял ещё более сильный прилив пессимизма, являвшегося истинной основой его натуры.

— Вот интересно, почему оптимисты считают пессимизм негативной чертой?

— Вы правы. Я думаю, это потому, что пессимист никогда не может отделаться от предчувствия, будто в один прекрасный день весь мир вокруг него развалится на кусочки, и он постоянно живёт, пронизанный этим ощущением угрозы. Потом он внезапно враз теряет способность верить в то, что мир вокруг хоть когда-нибудь станет лучше. А потеряв эту веру, он становится похожим на мышь, вечно пребывающую в страхе перед кошкой; с этих пор он уже никогда не может расслабиться.

— Да-а… — Дайго вдруг сообразил, что женщина идеально выразила его собственные чувства по этому поводу. Возможно, сам он уже впал в пессимистическое состояние, хотя и осознавал это особенно остро в минуты уныния. Ему и в голову не приходило посвятить постороннего человека в свои чувства. У него не было ни одного друга, с которым он мог бы поделиться своими мыслями в минуты горести и неудач. Конечно, у него есть жена, и она очень хороший человек, но он не мог расценивать её как друга. И всё же по какой-то причине, несмотря на все попытки урезонить себя, бурные мысли и чувства, казалось, готовы были хлынуть через край, и он ощутил настоятельную потребность поделиться ими с кем-то. Возможно, это желание родилось здесь, в кромешной темноте, где он сидел с совершенно незнакомой ему женщиной, чей аромат, похоже, оказывал на него приятное, почти наркотическое, воздействие.

Почему-то в присутствии этой женщины он чувствовал себя словно кем-то другим, а не самим собой. А возможно, правдой оказалось как раз обратное — возможно, теперь, впервые за всё время, его истинное «я» наконец обрело выражение.

Судя по всему, неполадки с напряжением не будут устранены быстро. Напротив, за окном, также как и в этой комнате, всё было погружено во мрак, оттуда долетали лишь рёв ветра и шум грозы. Время от времени до них доносились приглушённые звуки снизу, но, похоже, со стороны других посетителей ресторана беспокойства ждать не приходилось. Безмятежный дух сельской местности в Европе, кажется, существенно отличался от того, что можно встретить в Японии.

— Я думаю, если человек способен заметить уныние и мрак в своей душе, но сумеет при этом облегчить её, поделившись своими чувствами с кем-нибудь другим, значит, у него ещё не всё потеряно и он из пессимиста может превратиться в оптимиста. — Дайго, словно опьянённый, произнёс эти слова, но виной всему был далеко не алкоголь.