Нацуки Сизуко - Третья дама

Он раздумывал над её словами. Она говорила о чистоте их отношений и о смелости. Интересно, что она подразумевала под смелостью? Прислушиваясь к завываниям ветра вдалеке, Дайго погрузился в грёзы.

— Вернёшься, как обычно, к ужину? — спросила жена Дайго, помогая ему надеть пальто.

В сущности, это был даже не вопрос, а скорее некий утренний ритуал, повторявшийся ежедневно перед его выходом из дома. Преподавая в государственном университете и не имея, помимо этого, никаких особенных интересов и увлечений, он жил по весьма однообразному графику. За исключением редких деловых поездок, его обычный день всегда проходил одинаково — утром на работу, вечером, не поздно, домой.

— Да. Скорее всего буду примерно к шести, — ответил он.

— А что приготовить на ужин? Может, тушёные креветки? В это время года они в самом соку.

Сихоко хорошо знала кулинарные предпочтения мужа и сейчас смотрела на него в ожидании одобрения. Когда она улыбнулась, вокруг глаз разбежались в разные стороны крохотные морщинки, и Дайго вдруг заметил, какой суховатой и шершавой стала кожа её лица.

В свои тридцать шесть она уже начала обнаруживать признаки возраста, но Дайго казалось, что она ничуть не изменилась с тех пор, как они поженились десять лет тому назад. Она была дочерью одного профессора, преподававшего в университете, где Дайго в своё время получил учёную степень. По окончании университета Дайго работал помощником профессора и в конечном счёте был официально определён на эту должность. В тридцать два года ему предложили освободившуюся должность в университете «J» в Фукуоке, и он принял приглашение. Отец Сихоко был хорошим другом тамошнего ректора и рекомендовал ему Дайго с самой лучшей стороны. Ему также помог тот факт, что его статьи о положении с раковыми заболеваниями в регионах получили широкое признание. Таким образом, благодаря сочетанию этих обстоятельств он смог занять место младшего преподавателя в университете «J». Только тогда он смог рассмотреть возможность женитьбы на двадцатишестилетней дочке своего учителя, и после простенького сватовского ритуала брачный вопрос был решён.

Супружеская жизнь Дайго и Сихоко проходила тихо и гладко, без каких бы то ни было событий. Сихоко не проявляла особенного интереса к вещам и приобретениям и вообще оказалась женщиной домашней и жизнерадостной. Она стала для Дайго настоящим другом и помощницей. У них подрастали две дочери — одна училась в третьем классе, другая в первом, — и обе они, судя по характеру и манерам, должны были пойти по стопам матери.

Дайго частенько отмечал про себя, что ему повезло с женой. Терпеливая и нетребовательная, она не замечала за Дайго самых грубых ошибок и дурных привычек. Спокойный характер Сихоко оказался для Дайго настоящим благом при нынешнем стечении обстоятельств. Она и виду не подавала, что заметила изменения, произошедшие с её мужем после его возвращения с парижского симпозиума.

Дайго сказал, что будет рад устрицам на ужин, и отправился на работу. В небольшом садике перед домом ещё цвели хризантемы и запоздалые розы. Дом Дайго находился в северо-восточной части Фукуоки, у моря. Три года назад ему удалось получить ипотечный кредит, и тогда они смогли перебраться сюда из своей бывшей казённой квартиры. Их дом, как и соседние, был окружён зелёными просторами и полями для гольфа и, несмотря на удалённость от центра города, находился в удобной близости от университета.

Было уже больше девяти, и час пик пошёл на спад, когда Дайго гнал свою «тойоту» по автотрассе. Утро выдалось на редкость унылое и хмурое, что не вполне обычно для начала ноября. Если верить телевизионной сводке погоды, это было первое за год похолодание. Холод и впрямь сказывался — сегодня утром ему с трудом удалось завести машину.

По дороге Дайго, как обычно, погрузился в раздумья, снова вспомнив ту самую грозовую ночь в Барбизоне и Фумико Самэхима, которая просто села в машину и вернулась в свой отель в Париже. Через пятнадцать минут после ухода Фумико Дайго спустился в вестибюль ресторана и выглянул в парадную дверь, но парковочная стоянка к тому времени уже превратилась в сплошную лужу, и никаких машин там не было. А ещё через пятнадцать минут дали электричество, и снова зажёгся свет.

Дайго пришло в голову, что Фумико могла солгать насчёт того, что остановилась в отеле в Париже. Вполне вероятно, что она поселилась прямо здесь, в «Шато Шанталь». Но когда он справился о ней внизу у стойки, ему сказали, что постоялицы под таким именем не зарегистрировано. Более того, его уверили, что сегодня вечером в отеле никакие японки не останавливались. В Париже и его предместьях у постояльцев отелей принято требовать паспорт, так что возможность использования вымышленного имени была исключена.

На следующий день рано утром Дайго вышел из отеля, чтобы прогуляться в окрестностях Барбизона. Буря давно кончилась, но улицы были засыпаны палой листвой. Поднимался утренний туман, и деревня казалась пустынной. Дайго вдруг представил себе, как Фумико сейчас внезапно появится на одной из этих безлюдных улиц. Но он тут же спохватился, сообразив, что понятия не имеет, как она выглядит, поскольку так и не видел её лица. И всё же у него оставалось настойчивое ощущение, что при встрече он сразу же инстинктивно узнал бы её.

«Теперь мы могли бы расстаться — расстаться, так и не увидев друг друга в лицо» — такие слова сказала ему на прощание Фумико. И Дайго вынужден был признать, что она, возможно, права. И всё же где-то в глубине души его сжигало желание хорошенько разглядеть её лицо и фигуру. Ему определённо хотелось увидеть её снова.

Но в тот день он так и не встретил её. Ему пришло в голову, что он, возможно, разыскал бы её, если бы обзвонил все отели в Париже. Но в тот вечер ему предстоял обратный рейс в Японию, и на розыски не оставалось времени. К тому же он не был уверен, что она назвала ему своё настоящее имя. Все последующие недели это подозрение только росло.

После возвращения в Японию Дайго вспоминал встречу с Фумико время от времени, как некую романтическую историю, о которых обычно пишут в столь любимых им стихах. Да, Фумико нередко посещала его мысли. И с каждым разом этот случай представлялся ему всё более живо и отчётливо. Однако он по-прежнему не мог прийти к какому-то более или менее чёткому решению относительно того, что делать с этим дальше.

Сегодня, гоня машину по свободной трассе, он наконец решил, что ничего не может предпринять в отношении Фумико. Что же касается другого дела, то он пришёл к такому выводу — если он до сих пор молчал и не хотел ссориться со своим коллегой, профессором Йосими, если видел, что происходит, и притворялся, что не видит, то в таком случае он вряд ли теперь сможет найти выход из этого двусмысленного положения. Вот если бы продержаться ещё лет семь-восемь до пенсионного возраста, тогда можно было бы уйти на покой и подыскать себе где-нибудь местечко консультанта. Впрочем, многие коллеги Дайго порядком натерпелись от высокомерия и самоуправства Йосими, и Дайго надеялся, что они примут его сторону, поддержат его в борьбе с недобросовестной пищевой компанией. Но похоже, Йосими удалось предотвратить все попытки вывести его преступные деяния на чистую воду.