Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты

— Рад познакомиться, лейтенант.

— Ладно. А теперь объясните, почему вы ведете наблюдение за домом Алмора.

Я не веду, как вы выразились, наблюдения за домом Алмора, лейтенант. Я знать не знаю доктора Алмора и не вижу никакой причины вести наблюдение за его домом.

Дегармо повернул голову и сплюнул. Что-то часто сегодня попадаются мне плюющиеся ребята.

— А что же тогда вы тут делаете? Мы здесь зевак не любим. У нас в городе их нет.

— В самом деле?

— Ну да, в самом деле. Так отвечайте. А то можем проехаться в участок, где под ярким светом придется во всем признаться.

Я не ответил.

— Это ее люди тебя наняли? — неожиданно спросил он.

Я покачал головой.

— Тут один такой тоже все ошивался, да только он плохо кончил. Вот так-то, дорогуша.

— Бьюсь об заклад, это интересно, — сказал я. — Если бы только я еще и понял чего-нибудь. Что он тут делал?

— Пробовал поцапаться с доктором, — не очень уверенно произнес полицейский.

— Жаль, я не знаю, как это делается, — сказал я. — Но с виду этого человека легко укусить.

— Разговор в таком духе ни к чему не приведет, — предупредил он.

— Ладно, — сказал я. — Тогда скажу по-другому. Я не знаком с доктором Алмором, никогда о нем не слышал, да и слышать не хочу. А сюда я приехал навестить друга и полюбоваться окрестностями. Если я и делаю что-то сверх этого, вас это совершенно не касается. А если и такое объяснение вас не устраивает, то можете поехать в участок и доложить обо всем дежурному.

Лейтенант тяжело двинул ногой по подножке машины и посмотрел на меня с сомнением.

— Это правда? — медленно спросил он.

— Сущая.

— Черт, какой-то чокнутый, — внезапно сказал он и оглянулся. — Надо бы тебя доктору показать. — Он безрадостно хохотнул. Убрал ногу с подножки и взъерошил свои похожие на проволоку волосы.

— Давай езжай, — сказал он. — Держись подальше от наших мест, тогда и врагов у тебя не будет.

Я снова нажал на стартер. Когда двигатель завелся, спросил:

— А как там Эл Норгард?

Он уставился на меня.

— Ты знаешь Эла?

— Да. Мы с ним пару лет назад занимались одним, делом, тогда еще начальником полиции был Вэкс.

— Эл теперь в военной полиции. Эх, хотел бы я быть на его месте, — с горечью произнес лейтенант. Зашагал прочь и вдруг резко обернулся на каблуках. — Ну, давай, поехал, пока я не передумал, — крикнул он.

Тяжелой поступью перешел улицу и опять вошел в калитку к доктору Алмору. Я выжал сцепление и поехал. По дороге в город прислушивался к своим мыслям. Они судорожно двигались взад-вперед, словно нервные руки доктора Алмора, дергающие занавески.

Вернувшись в Лос-Анджелес, я съел ланч и заехал в свою контору в Кэхуенга-билдинг посмотреть, нет ли какой корреспонденции.

Из конторы я позвонил Кингсли.

— Я встретился с Лоури, — сказал я. — Он наговорил мне столько гадостей, что его трудно заподозрить в неискренности. Я попробовал слегка его раздразнить, но из этого ничего не вышло. Все-таки я по-прежнему склоняюсь к мысли, что с вашей женой они поссорились и расстались, но он все же пытался наладить с ней отношения.

— Тогда он должен знать, где она, — сказал Кингсли.

— Может быть, и знает, но это вовсе не обязательно. Кстати, на той улице, где живет Лоури, со мной произошла довольно любопытная история. Там всего два дома. Второй принадлежит некоему доктору Алмору. — Я вкратце рассказал Кингсли о случившемся со мной эпизоде.

Какое-то время на другом конце провода было тихо, потом Кингсли сказал:

— Доктор Элберт Алмор?

— Да.

— Он иногда лечил Кристал. Несколько раз приходил к нам домой, когда она… ну, принимала лишнего. Мне показалось, что он чересчур усердствует со своим шприцем. Его жена… погодите-ка, что же случилось с его женой? А, да, она покончила самоубийством.

— Когда? — спросил я.

— Не помню. Уже давно. Я с ним никогда не общался вне дома. Что вы теперь собираетесь предпринять?

Я ответил, что собираюсь съездить на озеро Пьюма, вот только не знаю, не поздновато ли сегодня отправляться в дорогу.

Кингсли сказал, что времени мне хватит и что в горах темнеет на час позже.

— Отлично, — сказал я и повесил трубку.

Сан-Бернадино жарился в лучах полуденного солнца. Воздух был так горяч, что язык у меня, казалось, покрылся волдырями. Задыхаясь от жары, я проехал город, довольно долго простоял за пинтой [7] 473,179 мл. спиртного, которую купил на тот случай, если соберусь падать в обморок прежде, чем успею добраться до гор, и поехал вверх по крутому подъему в направлении на Крестлайн. Через полторы мили дорога поднялась до уровня пяти тысяч футов, но даже здесь было отнюдь не прохладно. Проехав тридцать миль по горной дороге, я оказался в местечке Бабблинг-Спрингс, окруженном высокими Соснами. Здесь располагался склад лесоматериалов и газонасосная станция, но все равно местечко показалось мне сущим раем. Начиная отсюда и до конца моего пути было прохладно.

С обеих концов дамбы на озере Пьюма стояли вооруженные часовые, еще один торчал посередине. Первый же, к которому я подъехал, заставил меня, прежде чем я въеду на дамбу, закрыть все окна в машине. С обеих сторон параллельно дамбе, на расстоянии от нее футов в сто, дорогу прогулочным катерам преграждали веревки с подвязанными к ним поплавками. Кроме этих деталей, война, похоже, никак не сказалась на озере Пьюма.

Голубую гладь бороздили байдарки и лодки с подвесными моторами; поднимая огромные облака водяных брызг, лихо, словно подвыпившие гуляки, носились быстроходные катера, на глазах уменьшаясь в размерах до величины десятицентовой монетки; сидящие в них женщины верещали и хлопали ладошками по воде. На волнах от моторок тряслись любители рыбной ловли: заплатив по два доллара за лицензию, они теперь пытались окупить хоть цент, выуживая рыбью мелочь.

Пробежав вдоль отвесных гранитных круч, дорога спустилась в луга, поросшие жесткой травой, среди травы виднелись отцветающие дикие ирисы, белые и лиловые люпины, цветы живучки, водосбора, болотной мяты и ястребинки. Высокие желтые сосны упирались верхушками в голубое небо. Дорога снова вышла к озеру, и местность заполнили широкобедрые женщины в цветастых брюках, с лентами, в деревенских платочках и сандалиях на толстой подошве. Виляя из стороны в сторону, дорогу осторожно пересекали велосипедисты, а время от времени прямо из-под машины вспархивали встревоженные птицы.

За милю от поселка от шоссе ответвлялась другая дорога, поуже. Грубая фанерная табличка над шоссейным щитом гласила: «Малое Оленье озеро. 1 ¾ мили». Я свернул. По склонам громоздились уединенные домики, через милю они исчезли. Вскоре от этой дороги отделилась еще одна, совсем уж узкая. На фанерной табличке было написано: «Малое Оленье озеро. Частная дорога. Проезд запрещен». Я повернул свой «крайслер» на эту дорогу и с милю осторожно петлял в безмолвном лабиринте из огромных гранитных глыб, черных дубов, железных деревьев и зарослей толокнянки. На дереве пискнула голубая сойка, а белка издала в мой адрес ворчливый звук и сердито ударила по сосновой шишке, зажатой в лапке. Дятел в яркой красной шапочке перестал долбить клювом по стволу и посмотрел на меня одним глазом-бусинкой, потом ловко спрятался за ствол и уставился на меня другим. Я подъехал к решетчатым воротам с еще одной предупредительной табличкой.