Сирил Хейр - Трагедия закона

— Но вы еще не все знаете, — возразила Хильда.

— Да, конечно, — согласился Моллет и, откинувшись на спинку стула, терпеливо выслушал еще раз повторенный Хильдой перечень несчастий, коими было до сих пор омрачено турне.

Когда она закончила, инспектор сказал:

— Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно того, кто все это устроил — если допустить, что все это дело рук одного человека?

— Я считаю, что есть один совершенно очевидный подозреваемый, — ответила леди Барбер.

— Вы имеете в виду Хеппенстола?

— Да. Как только он окажется в ваших руках…

— Он уже в наших руках. И его уже допросили. Я сам встречался с ним сегодня утром.

— Вы хотите сказать, что он арестован?

— К сожалению, миледи, у нас не оказалось никаких оснований для его ареста.

— Но он условно-досрочно освобожденный…

— Совершенно верно, но даже в этом случае наши полномочия весьма ограниченны. Они регулируются парламентским актом.

— Знаю, — быстро перебила Хильда. — Акт о предотвращении преступлений от 1871 года.

Моллет посмотрел на нее с уважением.

— Именно, — подтвердил он. — Согласно этому акту, все, что требуется от человека в положении Хеппенстола, это уведомить власти о своем местопребывании и отмечаться раз в месяц в полиции. Это он сделал. Он признал, что был в Маркхэмптоне в период, когда там проходила выездная сессия суда, и сообщил причину своего визита туда, которая показалась мне совершенно убедительной. Он отрицает, что был в Уимблингэме или поблизости от него в какое бы то ни было время, и у меня нет доказательств того, что он лжет. Разумеется, я проверяю все его заявления, но это все, что я могу сделать.

— Вы хотите сказать, что этот человек на свободе, волен убить моего мужа когда ему заблагорассудится и что вы не можете предложить ничего, чтобы защитить его?

— О нет, — снисходительно улыбнулся Моллет. — Я не совсем это имел в виду. Единственное, что я сказал, так это то, что у нас нет никаких улик, на основании которых мы могли бы арестовать Хеппенстола. Но это вовсе не означает, что мы не будем держать его под нашим пристальным наблюдением.

— Значит, вы можете гарантировать безопасность моего мужа?

— Настолько, насколько опасность исходит от Хеппенстола, в настоящий момент, думаю, да.

— То есть вы допускаете, что опасность может грозить из какого-то иного источника?

Моллет пожал плечами.

— С уверенностью сказать не могу, — просто ответил он. — Видите ли, мы должны учитывать три явных факта. Первый — анонимные письма. Второй — конфеты. Третий — нападение на вас. Эти три события либо являются, либо не являются звеньями одной цепи. Если являются и за ними стоит Хеппенстол, тогда мы можем исключить возможность еще одного нападения — но только в том случае, если оба эти условия верны. Я бы не хотел давать какие-либо гарантии, основываясь на таких гипотетических условиях. Давайте рассмотрим другие вероятности. Хеппенстол мог написать анонимные письма — это вполне отвечает тому, что я знаю о его характере. Я не исключаю и того, что он был в Уимблингэме. С другой стороны, эпизод с конфетами представляется мне стоящим отдельно, лично я не верю, что к нему приложил руку Хеппенстол. Ни один из продавцов в магазине не опознал его по фотографии, которую я предъявил им сегодня утром, хотя это, конечно, еще ничего не значит. Он мог купить конфеты и с помощью посредника. Но мог ли он знать, какой именно сорт конфет предпочитает судья?

— Если он обладает исключительной памятью, то да, — ответила Хильда.

Моллет поднял бровь, но не облек свое явное удивление в слова.

— Даже в этом случае, — продолжил он, — я не думаю, что человек, совершивший нападение в Уимблингэме на прошлой неделе, мог предварить его тем, что иначе как очень глупым розыгрышем не назовешь. Я могу ошибаться, но эти два случая, как мне кажется, не вяжутся между собой.

— А я думаю, что вы ошибаетесь, — твердо возразила леди Барбер. — Я интуитивно уверена, что все это, как вы выразились, очень даже «вяжется» и что мой муж является объектом организованного преследования.

— Что ж, давайте взглянем на дело с этой точки зрения, — добродушно согласился инспектор. — Невзирая на Хеппенстола. Есть ли что-нибудь общее между тремя этими событиями, точнее, четырьмя, так как писем, как мы помним, было два? Можем ли мы представить себе психологический тип личности, которая могла быть инициатором всех четырех?

Повисла пауза, которую прервал Дерек:

— Дайте-ка подумать. Первое письмо было оставлено в маркхэмптонской резиденции, пока мы обедали.

— Мы — это кто?

— Судья, я сам, Высокий шериф с женой, капеллан и мистер Петтигрю.

— Слуги тоже находились в это время в доме, полагаю?

— Да: секретарь Бимиш, дворецкий, слуга маршала и миссис Скуэр, кухарка.

— И никто не видел, откуда взялось письмо?

— Нет.

— Тогда не исключено — мы только строим предположения, — что оно могло быть принесено в дом или написано в самом доме кем-то из этих людей.

— Да. Полагаю, что так.

— И то же самое относится ко второму письму?

— Кажется, второе Бимиш нашел в почтовом ящике. Или это был Сэвидж? Не помню.

— А кто-нибудь приходил в дом в то утро, перед тем как пришло письмо?

— Только Главный констебль и мистер Петтигрю. Помощник шерифа пришел позднее, чтобы отвезти судью в присутствие.

— Еще один момент, касающийся второго письма. Кажется, оно связано с весьма неприятным инцидентом, случившимся накануне ночью? Кто знал о том, что произошло?

— Ну… Никто, кроме полиции и нас троих, находившихся в машине. Еще был какой-то прохожий, которого я заметил сразу после аварии и который тут же исчез.

— Его нельзя сбрасывать со счетов. Три человека в машине — это судья, вы и?..

— Мистер Петтигрю.

— Послушайте… — начала было Хильда, но Моллет без обычной любезности жестом попросил ее помолчать.

— Перейдем к Саутингтону, — продолжил он. — Здесь все совсем по-другому. Конфеты ведь пришли по почте, не так ли?

— Бимиш утверждает, что так, но обертка бандероли не сохранилась и ни Бимиш, ни другие слуги не могли сказать о ней ничего определенного.

— В любом случае конфеты прибыли из Лондона и были куплены не более чем за несколько дней до того. Кто из тех, кто был в Саутингтоне, непосредственно перед тем находился в Лондоне?

— Леди Барбер.

— Еще кто-нибудь?

— Никто из живущих в судейской резиденции.

— Это исключает из списка подозреваемых всех, кого мы рассматривали, говоря о маркхэмптонском деле, если не считать…

Хильда больше не могла терпеть того, что ей не позволяют высказаться.

— Инспектор Моллет, — сказала она, — я больше не могу слушать эту чушь. Совершенно абсурдно предполагать, что мистер Петтигрю может иметь к этому хоть какое-то отношение! Вы просто попусту тратите наше время.