Сирил Хейр - Трагедия закона

— Надеюсь, в течение двух ближайших дней.

— Поторопись, времени терять нельзя. А пока нужно ответить на их последнее письмо, иначе они вполне могут, не дождавшись ответа, подать иск.

— Я думала об этом, — согласилась Хильда. — Наверное, лучше всего просто сообщить им, что судья сейчас совершает выездное турне, и что ты снова свяжешься с ними, как только сможешь получить от него инструкции.

— Что ж, будем надеяться, это ненадолго удержит их. К счастью, их фирма славится своей нерасторопностью — может, в поле их зрения и не попадет тот факт, что у судьи был перерыв в несколько дней и он мог за эти дни дать все нужные указания. Вообще нам очень повезло, что они не слишком бдительны. Если бы я представлял в этом деле противную сторону, я бы сделал несколько намеков на ушко маркхэмптонской полиции.

— Какого рода?

— Какого рода? Да мне бы стоило только высказать предположение, что они затягивают слушания, безусловно, нарушая закон, и могут быть привлечены к судебной ответственности. Этого с лихвой хватило бы, чтобы они решительно изменили свое поведение. Заметь, возможность того, что они это еще сделают, никуда не исчезла. Риск сохраняется.

— Дай подумать, — сказала Хильда. — Согласно акту, слушания по делу об опасном вождении должны быть проведены не позднее чем через две недели после дорожного происшествия, если своевременно не сделано предупреждение об отсрочке — а в данном случае оно сделано не было. Так что с этой стороны опасности пока нет. Правда, остается открытым вопрос о возбуждении дела об управлении незастрахованным автомобилем. На это у них есть шесть месяцев, а при определенных обстоятельствах и больше.

Майкл усмехнулся.

— Молодец, старушка Хильда, — сказал он. — Ты всегда была лучшим из нас юристом. Я-то совсем забыл о том, что ты сказала. Следовало бы проверить по справочникам, но я тебе верю.

— Можешь на меня положиться, — самодовольно сказала Хильда. — Меня всегда особо интересовала тема ограничения юридических действий в связи с истечением срока исковой давности, я ее специально изучала.

— И не зря. Какая же ты бесчеловечная скотинка, Хильда. Всегда была такой.

— По-моему, нет ничего бесчеловечного в том, чтобы быть юристом.

— Есть, Хильда… Во всяком случае, для женщины. Вот скажи, ты поэтому вышла замуж за Уильяма — чтобы стать успешным юристом «по доверенности»?

— Ты всегда так груб со своими клиентами, Майкл?

— Боже правый! Разумеется, нет!

— Так вот, в настоящий момент я консультируюсь с тобой как со своим поверенным, а твой вопрос — из тех, ответ на который я должна была бы дать поверенному только в том случае, если бы затевала бракоразводный процесс, чего делать не собираюсь.

— Твоя взяла, — добродушно сдался Майкл. — Не сомневайся, я сделаю для вас с Уильямом все, что в моих силах. Я пошлю им такое письмо, как ты советуешь, а ты между тем дай мне знать, увенчается ли успехом твоя встреча с Сибалдом-Смитом. И да поможет тебе Бог.

Хильда заметила на перроне Дерека и с улыбкой помахала ему рукой. От ее синяка к тому времени не осталось и следа — то ли он прошел, то ли был полностью скрыт под эффективным макияжем. Она казалась беззаботной и уверенной в себе, какими вправе быть красивые женщины, имеющие надежное положение в обществе. Спустя несколько минут Дерек поднялся в вагон и был встречен рукопожатием — более теплым, чем требовали приличия, достаточно теплым, чтобы напомнить ему о дружеском договоре конспирации, ранее заключенном между ними, но не более. Пять минут спустя человек в штатском на перроне повернулся спиной к тронувшемуся поезду, уносившему странное собрание человеческих существ, составлявших команду судьи, и вместе с ними еще более странную мешанину надежд и страхов, амбиций и озабоченности.

Нет нужды описывать Рэмплфорд. Он фигурирует во всех путеводителях. Процветающий город в семнадцатом столетии, загнивающий и коррумпированный в восемнадцатом, в девятнадцатом он начал обретать достоинство как причудливый осколок старины, пока великий подъем туристской индустрии не привел его к новому процветанию, уже на этом поприще. Счастливое открытие факта, что один из тех, чьи подписи стоят под Декларацией независимости, родился в этом городе, и еще более счастливая, хоть и не совсем случайная, находка места на Хай-стрит с чрезвычайно живописным домом, где это произошло, позволили Рэмплфорду занять место в вагоне первого класса этой важной коммерческой отрасли. Кое-кто утверждал, что в удачный сезон продажа почтовых открыток с видами Рэмплфорда превышала продажу открыток с видами Стратфорда. Это, безусловно, было преувеличением, но и того, что такое предположение выдвигалось, было достаточно, чтобы обозначить высокое положение города на туристическом рынке.

С другой стороны, в военное время Рэмплфорд пришел в упадок и стал местом, навевающим уныние. Его единственными иностранными посетителями были теперь расквартированные, к великому неудовольствию города, в лучших отелях усталые канадские солдаты, понятия не имевшие о том, кто такой Джонатан Пенниквик, основатель Конституции, и позволявшие себе открыто критиковать «допотопные» чайные, протянувшиеся вдоль Хай-стрит. Решив выстроить огромные склады боеприпасов всего в двух милях от города, бездушное правительство лишило его даже возможности заменить исчезнувших туристов на эвакуированных из районов, которые, как предполагалось, будут подвергаться бомбежкам. Сурово ожидая худшего, владельцы магазинов больного города спрятали до лучших времен свои запасы сувениров и памятной посуды и приготовились к длительной осаде.

Никакой экономический упадок, однако, не мог повлиять на неувядаемую красоту Рэмплфордского собора и очарование Соборной площади, на которой он стоял. По старинному обычаю судью разместили в доме одного из каноников-миноритов. [33] Францисканцы, или минориты, — римско-католический монашеский орден, основанный Франциском Ассизским. Дерек был в восторге от этого места. Трудно найти окружение, более конгениальное молодому влюбленному. Утром его пробудила трескотня галок на соборной звоннице, чьи колокола, похоже, с начала войны спали никем не тревожимым сном. А ночью, когда церковный двор запирали на замок и громада собора, чернея на фоне звездного неба, нависала над погруженным в затемнение городом, Дерек представлял себя очутившимся в Средневековье. Подобная обстановка располагает к сочинению плохих стихов, и в Рэмплфорде Дерек умудрился написать их немало.

Хильда быстро заметила, что здешняя резиденция, кроме романтического очарования, обладает и другими преимуществами. На закате ворота церковного двора, окруженного решеткой, запирались на замок, и всякий, кто захотел бы проникнуть внутрь после этого времени, должен был пройти строгую проверку со стороны привратника, которому на время ассизов были приданы в помощь двое полицейских в штатском. А в дополнение констебль в форме постоянно дежурил у входа. Ночью Дерек слышал за окном шуршание его размеренных шагов по гравию. Совершенно очевидно, что здесь ничто не угрожало безопасности судьи. Тем не менее Хильда не позволяла себе удовлетвориться официальными мерами предосторожности. Вечером в день их прибытия в Рэмплфорд она изложила Дереку разработанную ею систему, согласно которой один из них должен был постоянно, днем и ночью, особенно ночью, охранять судью. Спустя год, когда дежурства добровольцев противопожарной охраны стали обычным делом, Дерек с улыбкой вспоминал, какой тягостной представлялась ему тогда возложенная на него Хильдой повинность. Он намекнул было: хорошо бы, мол, эту повинность разделил с ними Бимиш или Сэвидж, — но Хильда презрительно отвергла его предложение. Эти двое, с ее точки зрения, не заслуживали доверия. Никто не заслуживал. Задачу должны были выполнить только они вдвоем.