Станислас-Андре Стееман - Козыри мсье Венса

Дождь усилился. Путешественник поежился от холода, выпил еще один глоток спиртного и продолжил:

«Вы меня держите, комиссар, и держите крепко! Я вижу только один способ ускользнуть от вас, и я прибегну к нему, прежде чем наступит рассвет…»

Это была уже не ночь, но еще и не день.

«Мария-Жанна» направлялась в открытое море, плывя вдоль пирса Фекана, когда один из рыбаков, одетых в куртки с капюшонами и находившихся на судне, толкнул своего приятеля локтем в бок и спросил:

— Ты тоже видел, Рафаэль?

Чей-то силуэт, неясный в этот сумеречный час, но до сих пор выделявшийся на фоне неба возле маяка в конце насыпи, зашатался и исчез, словно унесенный порывом ветра.

Рафаэль кивнул.

— Может быть, это купальщик, Ламбер? — с надежной в голосе предположил он.

— В одежде?.. Да и в такое время? Почему тогда не русалка?

Через пять-шесть минут «Мария-Жанна» свернула за край мола, и Ламбер, склонившись над планширом, всматривался в поверхность воды, в то время как Рафаэль спрашивал у него, орудуя рулем:

— Ну что?

— Да ничего! — ответил Ламбер, выплевывая комок жевательного табака. — Должно быть, он пошел на дно, как топор без топорища!

— Тогда нам и пришло в голову осмотреть край пирса… и вот что мы там нашли! — закончил Ламбер, кладя на стол перед комиссаром полиции сверток, который он до тех пор держал под мышкой.

— Что это такое?

— Плащ, пиджак, башмаки. И еще письмо «для передачи в полицию». Все это было придавлено камнем.

— Спасибо, друзья! — живо произнес комиссар. — Подождите, я запишу ваши фамилии и адреса… — Записав их, он добавил — Если понадобится, я вызову вас.

— Хорошо бы нам получить расписку, — робко попросил Рафаэль.

— Справедливо.

Когда оба рыбака вышли, комиссар осмотрел одежду, от которой поднимался легкий пар (в тесной комнатке было градусов двадцать), открыл с помощью карандаша плохо заклеенное письмо, прочел десять первых строк, затем бросил взгляд на подпись.

— Ну и ну! — воскликнул он, хотя был один, и снял телефонную трубку. — Соедините меня с криминальной полицией Парижа. Срочно…

Следователь Сюсбиш встал, протянув руку, чтобы поздороваться с посетителем:

— Добрый день, мсье Венс! — Он больше не кашлял. — Вы так великодушно помогли нам в «деле д’Ау», что я счел необходимым сообщить вам о развязке одному из первых… Садитесь. Сигарету?

Мсье Венс пододвинул к себе стул и сел.

— Полиция Фекана, — бойко начал следователь, — только что сообщила мне, что какой-то неизвестный бросился сегодня утром с мола в Ла-Манш и что все попытки выловить из воды утопленника ни к чему не привели. На эстакаде он оставил кое-что из своей одежды — плащ, синий пиджак в тонкую белую полоску, туфли из коричневой замши — и письмо «для передачи в полицию»… Это письмо с минуты на минуту мне доставит полицейский-мотоциклист. Однако, чтобы не тереть времени впустую, я попросил комиссара полиции из Фекана изложить его содержание по телефону… Держу пари, что вы не угадаете, кто автор письма…

— Фредди Доло? — предположил мсье Венс.

Следователь, казалось, был разочарован:

— Да… Как вы угадали?

— К чему-то подобному я был готов… О чем письмо?

— Его автор пункт за пунктом подтверждает все наши выводы, он заявляет, что потерял всякую надежду уйти от правосудия любым иным способом, кроме самоубийства. В конце Фредди облил грязью своего брата Мартена, «отвратительная честность» которого, как он утверждает, толкнула его на преступление…

Мсье Венс вдруг занервничал:

— Вам известно, в котором часу Фредди бросился в воду?

— Между пятью и шестью утра.

— А какой сегодня день?

— Суббота. Почему вы спрашиваете?

Мсье Венс оттолкнул стул и сказал:

— Суббота!.. Скорее, господин следователь!.. — Он подошел к нему и потащил его к двери. — Следуйте за мной! Нельзя терять ни минуты!

Мсье Венс решительно сел за руль, следователь расположился рядом с ним. На заднем сиденье устроились Малез (его правая рука была на перевязи) и первый попавшийся инспектор — им оказался инспектор Серрано, которого подцепили мимоходом в коридорах управления криминальной полиции.

— Куда?.. Куда вы нас везете? — спросил следователь, целомудренно закрывая глаза всякий раз, когда машина проезжала на красный сигнал светофора.

— Куда я могу отвезти вас, господин следователь, если не на место преступления, первого преступления? То есть к Жоржу Д’Ау.

Когда машина остановилась, перед частным особняком уже стоял автомобиль — пустой. Это был шестицилиндровый «паккард».

— Ведь это тачка Фредди? — спросил Малез.

— Ага, — подтвердил мсье Венс, доставая из кармана отмычку.

— Вы не звоните? — забеспокоился следователь.

— Бесполезно. Нам все равно не откроют.

Сюсбиш был настойчив.

— Почему же нам не откроют? — спросил он, сделав несколько неуверенных шагов по вестибюлю.

— Потому что сегодня суббота, — нетерпеливо ответил мсье Венс, — а в субботу после полудня мадам д’Ау отпускает свою прислугу. — Он уже мчался вверх по лестнице. — Впрочем, тот, кого мы преследуем, об этом знает, что и повлияло, наверное, на его планы… Еще вчера, будучи «живым», он бы без колебаний отделался от неприятных свидетелей, но сегодня!.. — Венс перевел дыхание. — Сегодня он навсегда отказался от убийств!

Отстав от мсье Венса, Малеза и инспектора Серрано, следователь решил остановиться.

— Мы преследуем человека?.. Кто это?..

Мсье Венс не обернулся. Он уже достиг лестничной площадки.

— Двойной джокер! — крикнул он. — Сюда! Вот в эту дверь!..

Сперва они увидели только мужчину, который сидел верхом на кровати и совершал какие-то судорожные движения.

Затем они увидели и все остальное: Катрин лежала, уткнувшись лицом в перину, во рту вместо кляпа у нее был шелковый платок.

Придавив ее коленом, мужчина связывал ей руки за спиной с помощью шнура от занавесок.

На стеганом одеяле валялся автоматический пистолет.

— Слишком поздно, Доло! — крикнул мсье Венс. — Все кончено!

Тот что-то пробурчал в ответ и, скатившись с кровати, выстрелил наугад. Затем бросился к балконной двери, открыл ее и закинул ногу на перила.

— Стреляйте, Венс! — взмолился Малез. — Стреляйте… он уйдет от нас!

И Малез выстрелил сам, не доставая пистолет из кармана, с левой руки.

Человек, сидевший верхом на перилах, закачался, как метроном, и упал навзничь: его мощное тело одной половиной распростерлось на балконе, а другой — на полу спальни.

— Стреляй я с правой, он бы остался жив, — признался позднее Малез, сердясь на самого себя. — Левая у меня всегда была тяжеловата…

— Фредди давно был в меня влюблен, — объяснила Катрин, как только ее освободили от кляпа и пут. — Он уговаривал меня поехать вместе с ним… Я отказалась… Тогда…