Эрл Гарднер - Вдовы носят траур

– Спасибо, – сказала она. – Вы очень любезны.

Я не знал, сидит ли кто-нибудь в кабине, в которую немного влезла моя спина, но на всякий случай сказал через плечо:

– Извините, мне пришлось посторониться, чтобы пропустить официантку.

Когда я вернулся к своему столику, Берта что-то втолковывала Селлерсу. Лицо у нее было бордовое. Он подозрительно оглядел меня.

Я посмотрел на кабинку номер тринадцать, возле которой стоял, пропуская официантку с подносом. Вскоре к этой кабине подошла другая официантка. У нее на подносе стояли китайские блюда. Я наблюдал за ней. Вот она отдернула край занавески. Почему-то остановилась на пороге, глянула внутрь кабины. Потом сделала шаг назад. И неожиданно закричала. Пронзительный, страшный крик. Она пошатнулась, упала на пол. Грохот падающего полного посуды подноса почти слился с ее душераздирающим воплем. Занавеска самопроизвольно закрылась.

В зале на мгновение воцарилась жуткая тишина. Люди с недоумением смотрели друг на друга. Те, кто видел распростертую на полу женщину, вскочили с мест. Кто-то кинулся к ней. Откуда-то появился метрдотель. Он обошел лежащую на полу официантку, переступил через поднос и заглянул в кабинку номер тринадцать.

– Что это ты сделал с официанткой? – резко спросил у меня Селлерс.

– Я? Я ничего не делал.

– Ты сейчас проходил мимо нее. Я сам видел.

– Это была совсем другая официантка.

В этот момент метрдотель выскочил из кабинки и побежал.

– Убийство! – на ходу крикнул он. Было видно, что он потерял голову.

Селлерс рывком вскочил со стула и как метеор метнулся к выходу.

– Что все это значит? – сердито спросила Берта. Официантка поднялась на ноги и поспешила в сторону кухни. Поднос, тарелки и еда остались на полу.

Посетители по своему поведению разделились на две группы. Семейные пары проявляли откровенное любопытство. А немолодые мужчины с юными спутницами торопливо покидали зал. Некоторые посетители бросали на свои столики деньги, оставляя недоеденные обеды. Другие, не рассчитавшись, торопились к выходу. Их никто не останавливал, официанткам было не до них.

Я посмотрел на Берту. Она была безмятежна.

– Вы хотите, чтобы нас допрашивали как свидетелей? – спросил я.

Она покраснела.

– Что, в конце концов, происходит? – спросила она опять.

От выпитого шампанского ее глаза блестели как бриллианты.

– Как вы думаете, почему так поспешно смылся Селлерс? – спросил я.

Она в раздумье подняла брови.

– Потому что в газетах могут появиться заголовки: «Убийство было совершено в двадцати метрах от сержанта полиции».

– Ну и что? – сказала Берта.

– Тогда на суде ему придется выступать в качестве свидетеля. Защитники своими вопросами загонят его в угол. «В какую сторону он смотрел? Что видел? Почему он видел так мало? Кто входил в кабину тринадцать? Кто выходил?» Потом последует самый пикантный вопрос: «Сколько вы выпили за обедом, сержант?» Если он скажет, что что-нибудь видел, его изрешетит при перекрестном допросе защитник. Если скажет, что ничего не видел, прокурор спросит, не потому ли, что был сильно пьян.

Берта быстро протрезвела:

– Давай быстренько отсюда сматываться, Дональд!

Посетители, которые в панике сбежали из ресторана, толпились теперь на тротуаре перед входом и требовали, чтобы им поскорее подогнали их машины. Я поймал молодого человека, который встречал меня на стоянке.

– Минуту, мистер Лэм, – пообещал он.

Я отрицательно покачал головой:

– Сразу! – И дал ему пять долларов.

Через несколько секунд он подогнал ко мне автомобиль. Я помог Берте забраться в него.

– Наплевать на вежливость, – резко сказала она. – Уедем, не попрощавшись с Баффином.

Мы поехали. Я отвез ее домой. Она была молчалива и задумчива.

– Может быть, сейчас нам обоим стоило бы уехать из города по делам, – сказал я ей, прощаясь.

– Разве мы совершили что-нибудь такое, чего должны стыдиться?

– Пока нет, – сказал я и уехал.

Номер моего домашнего телефона не значился в телефонной книге. Не знаю, как его раздобыл Фрэнк Селлерс. Наверное, взял у Берты. Так или иначе, когда я еще только отпирал ключом дверь в квартиру, телефон надрывался от трезвона. Я снял трубку.

– Лэм?

– Это я, Фрэнк…

– Во время обеда тебя вызвали, так? Подошла официантка и сказала, что тебя просят подойти к телефону?

– Правильно.

– Я хочу сказать тебе кое-что насчет этого телефонного разговора.

– Что именно?

– Это был звонок от моего коллеги Джила Адамса, который попросил тебя передать мне, что появились новые важные сведения о деле, которое мы с ним расследуем, и ему необходимо срочно со мной встретиться.

– Почему же он позвал к телефону меня, а не тебя?

– Он опасался, что в ресторане громко объявят мое имя. Не хотел, чтобы на меня в этот момент обратили внимание. Поэтому решил передать свое сообщение через тебя.

– Получается складно, – сказал я. – Но кто может подтвердить, что дело было именно так?

– Ты.

– Есть еще какие-нибудь подтверждения этого?

– Джил Адамс очень хорошо запомнил весь этот эпизод.

– Где ты находишься в данный момент? – спросил я.

– В турецких банях, чертов болван, – разозлился сержант Селлерс. – Когда я выпарю из себя это чертово шампанское, я отправлюсь к себе в полицейское управление голубоглазый и невинный. А завтра я намерен разнести этот «Баффинс Грилл» в клочья. Он воняет.

– Чем?

– Предательством. Званый обед оказался западней. Если бы я подошел к кабинке и заглянул в нее – крышка бы захлопнулась. Мне был бы конец. Меня бы уволили из полиции. Ты это знаешь. И я это знаю.

– Уже известно, чей труп был в кабинке?

– Официально пока неизвестно.

– А неофициально?

– Неофициально мне сказали, что этого парня звали Стармэн Калверт. Из документов, найденных в его бумажнике, следует, что он был женат. Известен также его домашний адрес. Туда отправилась полиция. Но его жену пока не могут найти.

– Чем занимался этот Калверт? – спросил я.

– Я как раз собирался узнать об этом у тебя.

– Почему у меня?

– Да мне что-то мерещится, будто ты знаешь этого парня.

– Можешь дать мне его словесный портрет?

– Возраст – сорок два года. Вес – шестьдесят пять фунтов. Рост – пять футов десять дюймов. Темные волнистые волосы. Синие глаза. Седые усы.

– Похоже, что я такого где-то встречал. Но при моем образе жизни трудно вспомнить, где именно.

– Не будем морочить друг другу голову, – сказал Селлерс. – Этот обед был ловушкой. Если ты имел к этому какое-нибудь отношение, я тебя так отделаю, что тебе придется по крайней мере денька два пролежать в кровати.

– Если это была ловушка, то в ней оказались все мы.