Эрл Гарднер - Вдовы носят траур

– Не нравится мне все это, – повторил я.

– Что не нравится?

– Что он говорит, как я ловко действовал.

– А ты действовал ловко?

– Вроде бы так.

– Тогда что же тебе не нравится?

– Он слишком резко изменил мнение. Это не к добру.

– А что не к добру?

– Не знаю. Это всего лишь подозрение. Званый обед, который он устраивает, возможно, не так уж невинен, как мы полагаем.

– Обед за счет ресторана! – воскликнула Берта. – О господи, Дональд! Я пытаюсь сбросить свой вес. Сижу на диете, как бы ни была голодна. Но тут я решила немного расслабиться, поесть вкусно и вволю.

– Может быть, Баффин ждет от этого обеда еще больше, чем ждете от него вы, Берта. Может быть, он возлагает на него большие надежды.

– Он этого и не скрывает, – сказала Берта. – Он сам сказал, что за ним ведется слежка и, если обнаружится, что он дружит с «Кул и Лэм» и имеет шуры-муры с сержантом Селлерсом, это ему будет полезно.

– Ладно. Я свое сказал. Вы все равно хотите пойти на обед?

– Я иду. И ты идешь. И сержант Селлерс идет. И если хочешь, можешь привести свою волоокую секретаршу. Я попробую быть с ней любезна.

– Когда вы пробуете быть любезной женщиной, это похоже на камнедробилку, которая пытается ходить на цыпочках.

– Ну тебя к черту, – пробурчала Берта.

Я пошел к двери. Она сообщила мне вдогонку:

– Селлерс заедет за мной и отвезет в «Баффинс Грилл». Мы ждем тебя там к восьми.

– Может, вы хотите, чтобы я поехал с вами?

– Только этого не хватало! – огрызнулась она.

Перед самым ленчем в кабинете раздался телефонный звонок. Сняла трубку Элси. Она вошла ко мне в кабинет и сказала:

– С тобой хочет поговорить мистер Стармэн Калверт. Он говорит, что ты его знаешь.

Она смотрела на меня, вопросительно подняв брови. Я кивнул и взял трубку.

– Алло!

– Привет, молокосос! – услышал я саркастический голос Калверта.

– Вы, может быть, ошиблись номером. С кем вы сейчас говорите?

– С Дональдом Лэмом.

– Правильно.

– Молокосос, – повторил он.

Я молчал.

– Ты думаешь, что вчера вечером был очень умный. Имей в виду – ты сильно испортил дело и еще пожалеешь об этом.

– Вы сообщаете мне это бесплатно? Или хотите что-нибудь получить за такую информацию?

– Раз ты так ставишь вопрос, я скажу, что я действительно хочу получить кое-что. И получу то, что хочу. Ты был вчера таким умником, что вел двойную игру со своим клиентом. Ты подставился. И я собираюсь этим воспользоваться. Вчера ты держал в руке кнут. Или думал, что держишь кнут. Сегодня положение изменилось – я сижу в седле. Ты оставил лазейку, которая дала мне возможность взять вожжи в свои руки. Мальчик! Когда твой клиент узнает, что я намереваюсь сделать, он вырвет у себя на голове все волосы. А когда он вырвет себе волосы, твоя репутация, как баловня и любимчика судьбы, провалится сквозь землю. – Его смех заскрежетал в трубку, как будто он царапал стеклом по терке.

– Могу я задать вопрос? – спросил я.

– Можешь задать вопрос. Но я не отвечу, если он мне не понравится.

– Почему вы позвонили мне?

– Просто чтобы ты не лопнул от самодовольства, считая, что вчера вечером был большим умником. Я еще не говорил с твоим клиентом. Но когда поговорю, ты сразу узнаешь от него об этом.

– И когда это произойдет?

– Я еще не совсем готов к тому, чтобы предъявить ему свои требования. Но ты услышишь от него кое-что уже сегодня до полуночи. И он будет при этом в полной панике.

– Может быть, вы расскажете мне, чего вы хотите?

Снова заскрежетал его саркастический смех.

– Знаем мы эти старые штучки частных детективов. Ваша техника – удержать человека разговором подольше. Быть хладнокровным. Не терять голову. Говорить и заставлять говорить другого. А в это время ваша секретарша небось уже пытается установить, откуда я звоню. Если хотите, я вам сам скажу, откуда звоню, и назову номер телефона…

– Не стоит, – сказал я. – Просто интересно знать, что у вас на уме.

– Я скажу, что у меня на уме. Мне очень не понравилось, когда ты потребовал, чтобы я дал снять свои отпечатки пальцев.

– Догадываюсь об этом, – сказал я.

– Когда ты все же заставил меня сделать это, то по-настоящему задел меня за живое. А задев меня за живое, ты открыл дверь для больших неприятностей, многих неприятностей.

– Неприятностей для меня?

– Для тебя. Для Баффина. Для всех.

– А что, собственно, плохого в отпечатках пальцев?

– Мне это не нравится. И все. У меня нет преступного прошлого, и никто не может что-нибудь навесить на меня, используя эти отпечатки. Но мне не нравится сам факт. И еще, Лэм, я хочу вернуться к расписке, которую я подписал. Я готов дать тебе короткую расписку в получении десяти тысяч долларов. Если ты пойдешь мне в этом навстречу, я гарантирую, что больше никогда не предъявлю никаких требований ни Баффину, ни кому другому. Но я хочу получить назад бумагу с отпечатками пальцев! Хочу от тебя заверения, что с нее не сделано фотокопии! И хочу, чтобы ты принес извинения за грубое и оскорбительное отношение ко мне!

– А если я не сделаю, как вы хотите? – спросил я.

– Тогда ты пожалеешь о том, что у тебя не оказалось немного больше ума и немного меньше заносчивости, чтобы, пока было можно, отвести беду. Но я хочу защитить тебя и дать возможность сохранить лицо. Я скажу Баффину, чтобы он заставил тебя вернуть мне мою расписку и отпечатки пальцев, чтобы он заставил тебя сотрудничать со мной.

– Вы уже говорили с ним об этом?

– Еще нет. Но обязательно поговорю.

– Когда?

– Сегодня вечером. И после этого он сделает в точности то, что я попрошу его сделать. И тогда прежде, чем я захочу иметь дело с тобой, Дональд Лэм, ты попросишь у меня извинения. Или станешь самым несчастным сукиным сыном на свете. – Он бросил трубку.

Я вышел к Элси и сказал ей:

– Если снова позвонит Стармэн Калверт, скажи ему, что я занят и не могу говорить с ним. Ты записала наш разговор на пленку?

Она кивнула. В ее широко раскрытых глазах мелькнул страх.

– Дональд, – сказала она, – в его словах чувствуется опасность.

– Он пытался создать впечатление, что в его словах чувствуется опасность. Угрозы шантажистов всегда стоят ровно столько, сколько мы сами готовы заплатить.

Я улыбнулся ей, стараясь продемонстрировать уверенность и беззаботность.

«Баффинс Грилл» принадлежал к тем шикарным ресторанам, которые существуют главным образом для того, чтобы люди, посетив их, могли этим хвастаться и гордиться. Каждые три секунды на здании загорались огромные буквы: «БАФФИНС». Когда они исчезали, вспыхивало слово «ГРИЛЛ». Четверо или пятеро парней встречали посетителей у входа на автомобильную стоянку. Я подъехал к одному из этих молодых людей в униформе.