Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)

Миссис Рубрик застыла в дверном проеме со стопкой листков в руке.

– Лицо ее ничего не выражало, глаза не изменились, – рассказывала Теренс. – Она просто стояла и смотрела на нас.

Аллейн поневоле взглянул на портрет. В нем тоже ничего не изменилось.

Ни мистер Рубрик, ни Теренс не произнесли ни слова. Миссис Рубрик, положив бумаги на стол, громко объявила: «Мне срочно нужны эти отчеты» – и сразу же вышла, хлопнув дверью. Артур Рубрик тихо произнес: «Моя дорогая, надеюсь, вы простите меня», а Теренс, теперь уверенная, что он ее любит, с ощущением тихой радости в душе легонько поцеловала его и ото-шла от стола. После этого они мирно занялись отчетами Флоренс. Как ни странно, ее вторжение их не слишком огорчило. Тогда им казалось, что в сравнении с их взаимной привязанностью это что-то малозначительное, чем можно пренебречь.

Аллейн представил себе эту картину: влюбленная парочка погружена в работу, изредка обмениваясь улыбками, перелистывая Хэнсарда или записывая очередные банальности для Флоренс. «Довольно странный роман», – подумал он.

В таком приподнятом настроении они проработали все утро. За обедом, когда все шестеро собрались за столом, Теренс заметила, что миссис Рубрик не столь разговорчива, как обычно, и внимательно наблюдает за ней. Ее это не слишком обеспокоило. В голове промелькнула мысль: «Она была уверена, что не в моем характере класть руки кому-нибудь на плечи. А теперь, видимо, сочла это дерзкой выходкой и наконец-то увидела во мне живого человека».

В конце обеда миссис Рубрик вдруг объявила, что будет работать с мисс Линн до вечера. Она заставила ее писать под диктовку, а потом напечатать целую кучу писем. Это было вполне привычно, и поначалу Теренс не заметила в поведении своей работодательницы ничего необычного. Однако затем почувствовала, что та не спускает с нее глаз, где бы она ни находилась – за столом, у камина или в дальнем конце комнаты. Теренс сначала избегала смотреть в ее сторону, но в конце концов не выдержала и подняла глаза. Она встретила пронзительный, ничего не выражающий взгляд и почувствовала, что выдержка ей изменяет, – она предпочла бы любой разговор и даже упреки. Теплая волна эйфории от того, что он любит ее, потихоньку ушла, оставив лишь чувство стыда. В глазах миссис Рубрик она была лишь жалкой машинисткой, пытающейся флиртовать с мужем своей хозяйки. Это было настолько унизительно, что к горлу подступила тошнота, и ей вдруг захотелось скорейшей развязки. Надо же как-то объясниться, иначе ее замучает отвращение к себе, возникшее под этим пристальным взглядом. Но взрыва не последовало – они молча продолжали трудиться. Когда наконец все было закончено и Теренс стала собирать бумаги, миссис Рубрик, направившись к двери, бросила через плечо:

– Мне кажется, мистер Рубрик неважно себя чув-ствует. – Назвав так своего мужа, она очень изящно поставила свою секретаршу на место. – Думаю, нам не стоит докучать ему нашей глупой статистикой. Я очень беспокоюсь за его здоровье. Оставим его в покое, мисс Линн. Вы меня поняли? – И она вышла из комнаты.

– В тот же самый день, за ужином, с ней произо-шла та перемена, которую вы все заметили, – заключила свой рассказ Теренс. – Мне это показалось отвратительным.

Но Фабиан уточнил:

– Скорее это было жалким и неуклюжим. Вполне в ее духе, но совершенно бесполезно.

– Но он был так предан ей, – запротестовала Урсула и, словно сделав неприятное открытие, вдруг закричала:

– Ты просто смошенничала, Тери. Ты молодая, поэтому все и произошло. Нельзя так вести себя. Мужчины его возраста – они все такие. Если бы ты уехала, он бы тут же забыл тебя.

– Нет! – убежденно произнесла Теренс.

Тут обе девушки повернулись к Аллейну, приведя его в некоторое смущение.

– Он бы ее сразу забыл, – повторила Урсула. – Разве не так?

– Мое дорогое дитя, – сказал Аллейн, вдруг остро осознав свой возраст, – откуда мне знать?

Однако, уже неплохо представляя себе Артура Рубрика, больного и измученного бурной деятельностью своей жены, он в душе признал, что Урсула отчасти права. Если бы мисс Линн уехала, вполне возможно, что от его чувств к ней не осталось бы ничего, кроме приятных воспоминаний с легким привкусом сожаления.

– Все вы одинаковы, – пробормотала Урсула, и Аллейн почувствовал, что его вместе с Рубриком причислили к классу престарелых романтиков. – С возрастом появляются чудачества.

– Но если уж на то пошло, поведение Флосси тоже было неадекватным, – возразил Фабиан. – Флиртовать с собственным мужем после двадцати пяти лет брака…

– Это совсем другое дело, – вспыхнула Урсула. – В любом случае виновата в этом Тери.

– Я этого не хотела, – заявила Теренс, впервые заняв оборону. – Так получилось. Если бы она не вошла в комнату, все было бы прекрасно. Мы же не сделали ничего дурного. Я уверена в этом. Так подсказывает мой разум и чувства. Просто я впервые обрела свое «Я», почувствовала себя личностью. Что в этом плохого?

Она взывала к Урсуле и отчасти к двум молодым людям, надеясь на их понимание и сочувствие.

– Да, конечно, – выдавила из себя Урсула. – Но как ты могла! С дядей Артуром! Ему же было под пятьдесят.

Все промолчали. Аллейн в свои сорок семь должен был с прискорбием признать, что Дуглас и Фабиан сочли этот довод достаточно весомым.

– Я не заставила его страдать, – наконец произнесла Теренс. – Уверена в этом. Если кто и причинял ему боль, так это она – оголтелая собственница.

– Все из-за тебя, – буркнула Урсула.

– Но это было сильнее нас. Ты говоришь так, словно я запланировала все заранее. Это произошло совершенно неожиданно, как гром с ясного неба. К тому же продолжения не последовало. У нас не было тайных свиданий. Просто мы чуть лучше узнали друг друга и были счастливы одним лишь этим. Только и всего.

– Когда он заболел, вы говорили об этом, Тери? – спросил Фабиан.

– Совсем чуть-чуть. Только чтобы лишний раз удостовериться.

– Если бы он не умер, вы поженились бы? – бесцеремонно спросила Урсула.

– Откуда мне знать?

– Почему бы и нет? Ведь тетя Флоренс, которая вам так досаждала, больше не была помехой.

– Это очень жестоко с твоей стороны, Урсула.

– Согласен, – вставил Дуглас, а Фабиан тихо сказал:

– Придержи язычок, Урси.

– Нет. Мы же решили быть откровенными. Вы все оскорбляете ее память. Почему же вас нельзя трогать? Почему не сказать прямо то, что у всех на уме: ее смерть давала им возможность пожениться.

В коридоре послышались шаги и легкий звон стаканов. Это Маркинс принес напитки.

1

С появлением Маркинса разговор затих, словно в открытую им дверь ворвалась волна здравомыслия. Дуглас захлопотал с напитками, уговаривая Аллейна выпить виски. Аллейн, считавший себя при исполнении служебных обязанностей, был вынужден отказаться, грустно предположив, что принесенный напиток происходит из той же несравненной коллекции, что и бутылка, которую Клифф Джонс грохнул об пол в сыроварне.