Стелла Чиркова - Счастье жить

Наташа родилась в Тамбовской области, в городе Мичуринске, в те славные времена, когда богатых практически не было, но и очень бедных — тоже. Мама вместе с соседками стояла в очереди за дефицитными детскими ботиночками, на Новый год получала заказы и наряжала елку мандаринами, а Наташа первая в классе вступила в пионеры потому, что училась на отлично. Наташина мама прекрасно шила, умела сделать нарядную юбку из совершенно невзрачной тряпки, и Наташа всегда оказывалась одета лучше сверстниц, рано научилась делать красивые прически из пышных темных волос, подкрашивала глаза — и в нее, шестнадцатилетнюю, влюбился бравый, подтянутый лейтенант. В восемнадцать Наташа расписалась с ним — живот уже не влезал ни в одно свадебное платье. Вскоре родился старший сын Андрюша, Андрей Витальевич. Второй сын, Паша, появился на свет уже не в городском роддоме, а в степях Казахстана, в далеком гарнизоне, куда перевели служить Наташиного мужа. Потом были и Север, и Урал, и под конец Молдавия. В Молдавии у Наташи и Виталия родился третий сын, Миша. Потом распался СССР, карьера Наташиного мужа прочно остановилась на майорских звездочках, в гарнизоне царило пьянство — и он тоже запил. Наташа работала кем придется — торговала, сидела диспетчером на телефоне, научилась малярному делу. Поднимала троих мальчишек, а Виталий пил. Умер он в сорок пять лет. Наташе было сорок три, младшему сыну — почти пятнадцать. Русских в Молдавии к тому времени не сильно любили.

Мама и отец давно умерли, в их доме жили сестра с мужем. Наташа вместе с сыновьями вернулась на родину. Старшие нашли какую-то работу, младшего она оставила под присмотром сестры и уехала в Москву. В Москве на стройке платили достаточно, чтобы содержать Мишу, подбрасывать денег старшим детям и помогать сестре с мужем — они сидели без работы. Правда, деньги давались не легко — приходилось работать по четырнадцать часов в сутки без выходных, наниматься за копейки, терпеть хамство, глотать обиды. Труд не для хрупкой женщины, но Наташа была куда сильнее, чем выглядела, — худая, жилистая, крепкая.

Отца Иветты Наташа сразу определила как хорошего, но запущенного мужика. Пьет? Подумаешь, а какой мужик не пьет? Главное, чтобы работал и меру знал. Александру просто не хватало заботливой женской руки.

Поселившись в комнате Иветты, с первого же дня Наташа решительно взялась за хозяйство. Мыла, чистила, как-то потребовала от Александра-Саши денег на новые ершики, губки, моющие средства, потом денег на занавески и нормальную скатерть. Сама купила посуду — неприятно же есть из разномастных тарелок и пить из треснутых кружек! В доме запахло пирогами и борщом. Иветтин отец почувствовал перемены и охотно подчинился, когда Наташа взялась за его внешность, отвела в магазин — купить новые вещи, потом в парикмахерскую — стричься, обрадовался подаренному одеколону. Потом Наташа взялась за его внутренний мир.

— Саша, работать тебе надо.

— Не берут. У меня возраст уже, да и трудовая…

— А не важно. Ты красить-клеить умеешь? В нашу бригаду пойдешь?

Александр Алексеевич согласился не сразу. До его согласия они с Наташей сделали косметический ремонт в квартире и в первый раз занимались сексом — а уже потом, по принципу ночной кукушки, Наташа своего добилась.

Вот так и произошло перевоспитание, которого безуспешно добивались родственники Иветты со своими знахарями, кодировщиками, медиками. Наташа не пилила любовника за то, что после работы он мог пропустить стопочку-другую — какой же без этого мужик, но всегда обеспечивала хорошую закуску, сделала уютным дом, потихоньку переключила Александра на какие-то хозяйственные хлопоты, пить стало особенно некогда, да и неинтересно. Когда пьешь — надо жаловаться на тяжелую жизнь, мрачно смотреть вокруг, требуется и свободное время. А если весь день шкуришь стены, вечером — сытный ужин, а ночью — секс, совершенно нет места запою.

Александр с Наташей прожили вместе два года, прежде чем Наташа заикнулась о свадьбе.

— Сашенька, может, поженимся?

— Поженимся? Зачем?

— Ну, все-таки поживем нормально, как люди. А то неудобно — я у тебя в любовницах хожу, ведь не девочка уже, перед ребятами стыдно.

Отец Иветты долго думал, а потом выдал совершенно сумасшедшую идею.

— Роди мне ребеночка — и поженимся, — заявил он.

Наташа чуть не подавилась собственным языком.

— С ума сошел?

— А что? У одного актера вообще в семьдесят лет ребенок родился, а мне все-то пятьдесят с хвостиком. Пить я бросил, работа есть, квартира есть, денег хватает, почему бы не родить?

— Так у меня их трое!

— Они уже большие, тебе с ними нянькаться не надо. А тут маленький будет. Наташ, ну серьезно, ну роди ребеночка. Ты же меня любишь?

— Люблю.

— И замуж за меня хочешь?

— Хочу.

— Почему бы нам тогда и не родить мальчишку?

— А если девочка получится?

— Значит, пусть девчонка будет. Но лучше мальчишку. Я всегда сына хотел, а жена бывшая вообще детей не хотела, еле уговорил Иветту оставить, аборт не делать, но больше уже не смог уговорить. Она сразу начинала истерику закатывать, что и так погубила все блестящее актерское будущее из-за моих домостроевских замашек и не позволит мне дальше над ней издеваться.

— Ты много детей хотел?

— Чем больше — тем лучше. У меня всего один брат, зато у бабушкиной сестры было девять человек детей — они так весело жили, я любил к ним в гости ездить.

Когда Наташа забеременела, сразу же подали заявление. В ЗАГСе постеснялись сказать, что невеста в таком возрасте на сносях, поэтому не удалось найти время раньше, чем через два месяца — как будто весь район массово стремился зарегистрировать брак. А еще сразу появились проблемы с работой — ведь Наташа уже не могла дышать химией, лазить по стремянкам и таскать тяжести. В консультацию не принимали без московской прописки. Наташа сидела дома, стараясь угодить Александру, и ужасно боялась, что он передумает на ней жениться и выгонит.

К чести Иветтиного отца надо сказать, что, хотя он не догадался дать взятку тетеньке из ЗАГСа, ему и в голову не приходило оставить Наташу. Он безумно хотел ребенка (позднее родительство, говорят, особенно желанное), считал, что именно благодаря Наташе снова обрел счастье, и не сомневался, что мачеха понравится Иветте и родственникам. Жаль, что, как настоящий мужчина, Александр Алексеевич не проговаривал свои мысли вслух, считая Наташу то ли телепаткой, то ли просто ясновидящей.

С приездом Иветты все окончательно разрешилось.

— И еще, Ви-Вишка (отец вспомнил ее детское прозвище), у тебя скоро родится братик.

Иветта помолчала какое-то время, переваривая информацию, потом выдавила: