Аркадий Эвентов - Счастье жить вечно

В Калининградскую область, на крайний запад Советского государства, на земли, отошедшие к нашей стране в результате победы над гитлеровской Германией в Великой Отечественной войне, прибыли переселенцы — колхозники Порховского района, Псковской области.

В одной из деревень новой советской области они столкнулись с пожилым человеком, меньше всего желавшим этой встречи. Спасаясь от нее, он и бежал сюда, в эти края, когда они еще были Восточной Пруссией — логовом фашистского зверя. Переселенцы узнали своего односельчанина, имя которого с первых дней войны и по сей час произносят на Псковщине с проклятиями, — Ивана Андреева. Они не замедлили задержать его и доставить в органы Государственной безопасности.

Перед следователем Зосимом Ивановичем Будиловым предстал матерый волк — сын мироеда-кулака и сам душой кулак. Когда до древних стен Пскова докатились орды оккупантов, Иван Андреев пошел к ним в услужение, стал полицаем в деревнях Порховского района.

Десятки километров терпеливо и настойчиво исходил следователь Будилов следами войны по псковской земле, изобличая преступника. Бродил он сквозь густые леса тайными партизанскими тропами. Шел дорогами и проселками, рядом с которыми то там, то здесь установлены строгие и скромные памятники. Под ними спят вечным сном солдаты и офицеры Советской Армии вместе с боевыми друзьями — партизанами Великой Отечественной войны. Ночевал Будилов в деревнях, где рассказы крестьян сплетают в одно неразрывное целое легенды и были о тех, кто сражался за Родину в тылу врага.

Один такой рассказ особенно его заинтересовал и стал впоследствии важным звеном в цепи улик следственного дела полицая.

На юго-восточной окраине деревни Старищи Будилову показали кладбище наших воинов. В центре возвышался бетонный обелиск. Тень от него ложилась на могильный холмик. Здесь погребен замечательный юноша, — сказали следователю крестьяне, — Валя Мальцев, школьник из Ленинграда, герой-партизан. Жизнь Валентина Мальцева оборвала пуля изменника Родины Ивана Андреева.

Свершилось правосудие. Убийца партизана фашистский полицай получил по заслугам. В памяти народной ничего, кроме омерзения, он по себе не оставит. А ленинградский школьник Валя Мальцев, герой Великой Отечественной войны, как бы поднялся из небытия, чтобы вечно жить в благодарных сердцах советских людей, в подвигах нашей молодежи.

Эта повесть о нем адресуется в первую очередь юным читателям, — кому сейчас столько же лет, сколько было Валентину, когда он вошел в бессмертие. Тем, кому, как эстафету, пронесенную сквозь жестокий огонь битвы с фашизмом, передал он свое бесстрашное и доброе сердце, пламенную сыновью любовь к Родине.

Повесть написана по воспоминаниям боевых товарищей Валентина, по его письмам родителям и младшей сестре. В основу документального повествования положены также письма и дневники ныне покойного профессора Михаила Дмитриевича Мальцева — отца партизана, и другие реликвии его семьи, которые бережно хранит сестра Валентина — И. М. Мальцева, научный сотрудник Академии наук СССР. Многое почерпнуто из материалов следственного и судебного дела Андреева.

Приношу глубокую благодарность работникам органов Государственной безопасности полковнику Н. Г. Федотову и подполковнику З. И. Будилову за большую помощь, которую они мне оказали при сборе материалов о партизане Мальцеве и в работе над повестью.

Уже не один раз выходили трое юношей на улицы родного города, опустевшие, погруженные в темноту ночной воздушной тревоги. Над ними высоко-высоко, в бездонном черном небе, образуя фантастические арки, скрещивались лучи прожекторов. Свет их струился, и было похоже, что это вовсе не лучи, а реки протекают там, в высоте, отражая мерцающий блеск луны. Они то распадались на части, то сталкивались и вновь сливались, то вдруг застывали, как гигантские шпаги, встретившиеся в единоборстве.

Волна за волной накатывались громы орудий. Волны рождались все ближе и ближе. Можно было подумать, что пушки, стреляя, меняют позиции, быстро передвигаются с места на место. Это движение начиналось где-то далеко за городом, за морским простором, проходило через пригороды, гулко вливалось на центральные улицы и площади. Так с определенной очередностью вступали в действие пояса зенитной обороны Ленинграда.

Трое юношей с благодарностью и надеждой следили за лучами прожекторов. Они казались им заботливыми руками, которые прикрывали замерзший, голодный, осажденный врагом, но непреклонный город, старались отвести от него беду. Как было не вскрикнуть от радости, не возликовать всей душой, когда вражеский самолет силился и не мог вырваться из цепких лучей, а те, схватив его мертвой хваткой, вели по темному небосводу, держа под прицелом зениток. И вот уже вспыхивают вокруг бомбовоза разрывы снарядов. Один… Второй… Третий… Еще один, и — прямо в светлячок, пригвожденный прожекторами к черному куполу неба!

Но у юношей нет времени наблюдать за тем, что происходит на небе. Не для того вновь сегодня, в тревожную ночь, вышли на улицы Валентин Мальцев и его друзья, такие же, как и он, комсомольцы — вчерашние школьники.

Прильнув к стенам зданий, чтобы не пострадать от осколков зенитных снарядов, парни сворачивают в переулки, застроенные громоздкими мрачными домами старого города.

Дома погружены в темноту. Светомаскировка соблюдается строго. Ленинградцы постигли ее искусство, зная, как она для них жизненно необходима. Под фашистскими самолетами должна быть только непроницаемая темнота. Пусть сбрасывают свой смертоносный груз, где придется, а не точно в цель, пусть не удастся им оставить осажденный город без хлеба, воды, света.

Но почему же нет-нет, а немецкие летчики достигают цели, и тяжелые бомбы обрушиваются то на больницу, то на крупный продовольственный склад? Могли бы разве они сделать это в такую вот темную ночь, не получив помощи с земли?

В семье бывает не без урода. Были, конечно, уроды и в славной мужественной семье ленинградцев, изумлявшей весь мир беспримерным героизмом, готовностью на любые жертвы во имя победы. В советском городе, даже схваченном стальными тисками блокады, фашизм не мог рассчитывать на «пятую колонну», которая до того распахнула перед ним ворота многих европейских городов. Враг вынужден был довольствоваться здесь ничтожно малым в сравнении с тем, что находил задолго до решающего удара в стены Мадрида, Парижа, Праги… Но и это ничтожно малое явилось для него большой и важной находкой.