Артур Дойл - Архив Шерлока Холмса. Сыскная полиция (сборник)

«Похоже, — говорит он, — вы и впрямь сильно торопитесь». А я: «Да, в самом деле, я действительно очень тороплюсь, так что, думаю, не пожалеете вы, что со мной связались. Товар вам светит первосортный, и по смешной цене». — «Вообще-то, — продолжает он, — я прямо сейчас не готов покупать. А где коляска-то ваша?» — «Так на улице дожидается, где ж ей еще быть? Давайте пойдем, посмотрим». В общем, подозрений я у него не вызвал, поэтому мы вышли на улицу. И знаете, что тут произошло? Ни за что не догадаетесь. Когда мой друг (который в управлении колясками смыслит не больше дитяти малого) пустил лошадь рысью по улице, чтобы показать ее в ходу, лошадь понесла! Я такой гонки в жизни не видел.

Потом, когда жеребец наконец успокоился и коляска остановилась, мы принялись за осмотр. Файки несколько раз обошел вокруг коляски с видом важным, как судья, ну и я, понятное дело, не отставал. «Ну, так что, сэр? — спрашиваю. — Как видите, товар стоящий!» — «Да, в общем, неплохо смотрится», — отвечает он. «Еще бы! — поддакиваю я. — Да вы на лошадь только взгляните, — это я заметил, что он на нее как раз смотрит. — Ей еще и восьми нет!» — говорю и поглаживаю ей передние ноги с таким видом, будто всю жизнь только то и делаю, что лошадьми занимаюсь, хотя, провалиться мне на этом месте, сэр, если в мире сыщется хоть один человек, который хуже разбирается в лошадях, чем я! «Еще и восьми нет, да?» — переспрашивает он. «Нет и восьми», — повторяю. «Ну что ж, — говорит, — хорошо. Сколько вы просите?» — «Торговаться я не хочу, за все вместе двадцать пять фунтов!» — «Недорого!» — соглашается он, а сам ко мне присматривается. Я ему: «Видите? Я же вам говорил, что не пожалеете. Ну ладно, не будем толочь воду в ступе. Я хочу продать и цену свою назвал. Чтоб вы меньше сомневались, могу половину суммы взять сейчас наличными, а за вторую половину принять чек». — «Да, это не дорого», — повторяет он, а я ему: «Конечно же, не дорого. Да вы садитесь, попробуйте сами, как она в ходу, что б у вас последние сомнения отпали. Давайте, попробуйте!»

Садится он, значит, в коляску, и мы тоже садимся вместе с ним. Едем по той дороге, где в одном пабе у окна сидит железнодорожный клерк, который должен его опознать. Но клерк засомневался и не смог точно сказать, он это или не он… Почему? Потому что Файки наш бакенбарды сбрил. «Неплохая лошадка, — говорит он. — Рысью недурно идет. Да и у коляски ход мягкий». — «Кто бы сомневался! — замечаю. — Ну да ладно, мистер Файки. Не хочу больше отнимать ваше драгоценное время, поэтому скажу начистоту. Я — инспектор Уилд, и я вас арестовываю». — «Что-что?» — даже растерялся он. «Все верно, вы не ослышались», — подтверждаю. «Ах, чтоб тебя разорвало!» — только и смог промямлить он.

Поверите ли, я еще никогда не видел, чтобы человек так удивлялся. «Надеюсь, сюртук хоть разрешите мне надеть?» — спрашивает он. «Конечно», — разрешаю, а он тогда мне: «Так он у меня на работе остался, давайте вернемся». — «Ну уж нет, — возражаю я, — сегодня я уже там был, и нету у меня никакого желания туда возвращаться. Давайте-ка лучше пошлем кого-нибудь за ним». В общем, понял он, что затея эта у него не выгорит, поэтому послал кого-то за своим пальто, когда его принесли, надел, и мы преспокойненько и с удобством доставили его в Лондон.

Когда это воспоминание еще живо обсуждается, несколько офицеров предлагают своему коллеге с гладким, свежим и странно простодушным лицом рассказать «историю про Мясника».

Офицер с гладким, свежим и странно простодушным лицом, бесхитростно улыбаясь, мягким, вкрадчивым голосом начинает рассказывать:

— Лет шесть назад в Скотленд-Ярд сообщили, что на одном из оптовых складов в Сити происходят крупные хищения батиста и шелка. Нам поступило указание разобраться, что там происходит, и Строу, Фендолл и я приступили к работе.

— Что же, вы, получив указание, — интересуемся мы, — устроили у себя нечто вроде совещания кабинета министров?

Гладколицый офицер доверительным голосом отвечает:

— Да-да, так и было. Мы долго совещались, обговаривали все, до мелочей. Было известно, что скупщики продавали товар по явно заниженной цене, намного дешевле, чем если бы он попадал к ним честным путем. Они содержали два собственных магазина, перворазрядных заведения, один в Вест-Энде, второй — в Вестминстере. Мы долго за ними наблюдали, обхаживали со всех сторон, и в конце концов нам удалось выяснить, что краденый товар сбывается в небольшом трактире в районе Смитфилда, недалеко от церкви Святого Варфоломея. Туда складские грузчики, они же воры, везли украденное, и там договаривались о встречах с посредниками. В этом трактире в основном останавливались приезжие деревенские мясники, не сумевшие устроиться в городе, и мы решили — ха-ха-ха! — что я сам наряжусь мясником и поселюсь там!

Чтобы поручить это задание именно этому офицеру, нужно было обладать поистине гениальным чутьем, потому что он был буквально создан для этой роли. Даже рассказывая об этом, он превратился в засаленного, сонливого, робкого, недалекого, бесхитростного и доверчивого молодого добрякамясника. Когда он пригладил волосы, они стали выглядеть так, словно он смазал их почечным салом, а щеки его заблестели, как у человека, привычного к мясной пище.

— Так вот, я — ха-ха-ха! (смешок глуповатого молодого мясника) — вырядился, как мясник, собрал кое-какие вещи в узелок и иду, значит в трактир. Там спрашиваю, есть ли у них свободные комнаты. «Есть, — отвечают, — милости просим». Выделили мне спальню, вселился я и стал наблюдать. В заведении этом было полно людей, постоянно кто-то входил, кто-то уходил. Сначала один меня спросил: «Вы, молодой человек, из деревенских?», потом второй, я им отвечал: «Да, — говорю, — из Нортгемптоншира я. Неуютно мне тут как-то, знакомых нет, Лондона я совсем не знаю, а это такой большущий город». — «Да, в самом деле, Лондон — большой город», — говорят они. «Да огромадный просто! — повторяю. — Я вообще первый раз в жизни в таком городе очутился-то. У меня от него голова кругом идет!» — ну и так далее.

Когда кто-то из мясников, которые жили там, узнал, что мне нужно место, мне сказали: «Мы тебя пристроим куда-нибудь», и стали они возить меня по разным местам. Куда только они меня ни таскали: Ньюгейтский рынок, Ньюпортский рынок, Клер, Карнаби, в общем, объездили весь город. Только оклад, который там предлагали, меня, видите ли, не устраивал — хаха-ха! — ничто мне не подошло. Поначалу кое-кто из завсегдатаев того трактира относился ко мне с подозрением, поэтому при общении со Строу и Фендоллом мне приходилось вести себя очень осторожно. Иногда я, выходя на улицу, останавливался перед витриной какого-нибудь магазина, якобы на товар поглядеть, а сам в это время незаметно по сторонам смотрел и несколько раз замечал неподалеку своих соседей по трактиру. Но в таких вещах у меня опыта побольше было, чем они думали, поэтому я позволял им идти за собой ровно столько, сколько это было нужно или удобно мне, иногда довольно долго, а потом неожиданно разворачивался и кричал: «О, это вы? Как мне повезло, что я вас встретил! Этот Лондон — такое место, я, похоже, опять заблудился». После чего мы все вместе возвращались в наш трактир и — ха-ха-ха! — садились выкурить по трубке.