Эжен-Франсуа Видок - Записки Видока

На следующий день в омнибусе [26] Омнибус — многоместный экипаж на конной тяге для перевозки пассажиров. для каторжников меня перевезли в тюрьму Ла-Форс. Я попросил одиночную камеру, но это оказалось невозможным из-за многочисленных арестов — до такой степени все было переполнено. Оставалось только покориться необходимости и спуститься во двор Магдалины.

«Снова политический. Гадкое племя!» — услышал я от сторожа, переводившего меня в отделение Великого Цезаря. Это была почти такая же камера, как и та, из которой я только что вышел. Исключение составляли постели: они здесь отсутствовали. Старшим здесь был король воров — Дюран. С ним соперничал Корберон — еще одна знаменитость мира мошенников — вместе со своим помощником Пупнелем. Эти трое сообща усовершенствовали игру в три карты и эксплуатировали в игре все остальное общество. Надо ли добавлять, что они довели свое искусство до такого совершенства, что плутовство древних греков казалось детской забавой по сравнению с их умением вести дела.

Я тщетно пытался приучить себя к окружающей обстановке, когда между Дюраном и Корбероном вдруг разразился скандал.

Их спор дошел до того, что на тот же вечер была назначена дуэль. Достать ножи было немыслимо. Один, впрочем, удалось найти, и этого оказалось достаточно. Вскоре после того, как приготовили постели и заперли двери, выбрали свидетелей. Они договорились о том, что противники по очереди будут брать оружие и жребий решит, кому быть первым. Противники заняли свои позиции, остальные расположились полукругом. Кинули жребий: орел или решка? Удача улыбнулась Корберону. Какое ужасное зрелище представляли все эти люди, жаждавшие крови своих собратьев! Дуэль началась: Корберон тут же воткнул нож в плечо своего врага и бросил оружие к его ногам; не прозвучало ни одного слова, ни одного звука! Дюран поднял нож и тоже нанес удар. Так они менялись четыре раза и нанесли друг другу только две раны. Наконец, свидетели объявили, что честь удовлетворена, однако нескоро еще угомонились раздраженные враги.

Возмущенный до глубины души этой варварской сценой, на другой день я умолял, чтобы меня вывели из этого ада. Сторож, который, как известно, относился ко мне не слишком дружелюбно, проворчал в ответ: «Так зачем же было сюда приходить?»

Эта насмешка привела меня в ярость, и я так ему ответил, что вскоре мне пришлось поплатиться за это: через четверть часа меня вызвали в канцелярию, а затем в качестве наказания перевели в так называемый «Львиный ров».

«Львиный ров» представлял собой небольшой двор, окруженный со всех сторон высокими стенами. Это место вполне оправдывало свое название.

Здесь обитали преимущественно мошенники высшего полета — убийцы по ремеслу. Одеты они были во все черное. Но, даже если не принимать во внимание их одежду, у них было два отличительных признака: темный от тюремной жизни цвет лица и что-то преступное во взоре.

Пока я, шокированный этим перемещением, предавался наблюдениям, один из этих людей подошел ко мне и вежливо поинтересовался:

— Вы меня не узнаете?

— Извините, но боюсь, что нет.

— Однако мы не раз с вами встречались в кафе Амбилю и в конторе «Трибуны пролетариев» [27] Демократический журнал, издаваемый в 1835 году. .

Мне действительно показалось, что я уже где-то видел этого человека.

— За что вы здесь? — продолжал он. — Должно быть, за убеждения?

Я рассказал ему свою историю, выразив негодование по поводу того, что меня поместили вместе с каторжниками.

— Такого рода злоупотребления настолько вопиющи, — проговорил мой собеседник, — что я даже написал об этом в одну газету.

Тут он открыл портфель, достал из него свою статью и протянул мне. Когда я понял, что передо мной человек, занимающийся писательством, он, понятное дело, стал мне еще более симпатичен. Я поспешил прочесть поданный мне отрывок. Привожу его здесь:

«Увлеченный страстями молодой человек, заглушив голос чести, пренебрегает принципами, внушенными ему в детстве, и совершает преступление. Его тотчас задерживает полиция, чтобы окунуть в настоящую помойную яму: «Депо префектуры». Что он встречает при входе в нее? Кого видит? Беглых каторжников, вновь пойманных в Париже, преступников, скрывавшихся от полиции, бывших заключенных, уличенных в новых злодеяниях, наконец, воров, мелких мошенников, плутов по ремеслу и из любви к искусству, — одним словом, зараженное племя неисправимых негодяев, у которых нет ни чести, ни совести. Что станется с нашим несчастным юношей в таком ужасном окружении? Там он впервые услышит гнусный язык Картушей и Пулалье [28] Герои романа Виктора Гюго «Отверженные». ; там перед ним предстанет разврат во всей его наготе; там он увидит, с каким почтением относятся сторожа к закоренелым преступникам, наделенным правом обыскивать вновь прибывших. Горе ему, если он не подчинится их законам и принципам, ведь тогда против него ополчится вся шайка. Ему придется сносить ужасные оскорбления. К жалобам сторожа останутся глухи: они всегда склонны покровительствовать сильным, а не слабым. Кроме того, это только еще больше разозлит старшего. Итак, утопая в разврате и цинизме, выражающемся в словах, манерах и отвратительных рассказах, наш несчастный юноша сначала краснеет за своих сокамерников, потом понемногу привыкает и, наконец, доходит до того, что сожалеет о том, что он не такой отъявленный негодяй, как они. Молодой человек боится их насмешек, их презрения, потому что, не будем забывать, человеку всегда необходимо уважение окружающих. Таким образом, их наука передается и ему: он учится их выражениям, их манерам. Наконец, приходит время, когда они протянут ему руку как другу. Конечно, два или три дня, проведенных в обществе этих злодеев, не развратили бы его окончательно, но первый шаг сделан.

Наш юноша уже вступил на кривую дорожку, и его воспитание, начавшись под сводами полицейской префектуры, усовершенствуется в Ла-Форсе, а закончится в Пуасси или Мелёне».

Все это глубоко поразило меня еще и потому, что полностью совпадало с моими собственными размышлениями. Немудрено, что я во всем согласился с автором.

Разговор наш продолжался уже около получаса, когда к нашим ногам вдруг упало что-то тяжелое.

— О! — послышалось со всех сторон. — Почтальон!

Один из заключенных поспешил поднять послание, представлявшее собой хлебный мякиш с запиской внутри, и вокруг него тут же собралась толпа. Послание распечатали и прочитали — завязалось обсуждение. Через несколько минут я увидел, как эту бумажку прикрепили к стене, бросая в нашу сторону грозные взгляды.