Израэль Зангвилл - Тайна Биг Боу

Смерть Артура Константа стала темой для разговоров повсюду — у домашнего очага, в железнодорожных вагонах, в пивных. Мертвый идеалист имел знакомства в самых разных сферах. В Ист Энде и Вест Энде, в Демократической Лиге и церквях, в ночлежках и университетах — словом, повсюду люди скорбели о его печальном конце. Какое несчастье! И какая непроницаемая тайна!

Свидетельства, полученные в заключительной части дознания были менее сенсационными — больше не было свидетелей, которые могли бы навести коронера на след преступника. Допрошенные ранее были по большей части родственниками и друзьями погибшего; они рассказывали о том, каким он был при жизни. Его родители были мертвы, возможно, к счастью для них, родственники же виделись с ним редко и потому знали о нем так же мало, как и другие. Нет пророка в своем Отечестве, и даже если он переезжает, ему желательно оставить семью дома. Его друзья представляли собой разношерстную компанию, ведь друзья одного человека не обязательно дружат между собой. Однако их несхожесть делала рассказ о покойном тем более поразительным — ведь их показания о нем соответствовали друг другу. Они рассказывали о человеке, который никогда не приобретал себе врагов, поступая сколько-нибудь корыстно, и никогда не терял друзей, даже если ему приходилось нести ради них потери. Они рассказывали о человеке, чье сердце переполняли мир и доброта, которые он стремился нести всем людям земли; о человеке, у которого рождественское настроение длилось не один, а все триста шестьдесят пять дней в году; о человеке, блестящий интеллект которого работал на благо человечества, а не только для него самого. На ниве человечества он был виноградарем, который никогда не жаловался на незрелые плоды своего труда. Они рассказывали о человеке одинаково бодром и мужественном, забывавшем о собственном «я», что является лучшим противоядием от отчаяния. И всё же была и в его душе та малая толика боли, что нарушала эту гармонию и придавала ему человечности. Ричард Элтон, его друг детства, а ныне викарий из Сомертона, что в Мидлэндшире, передал коронеру письмо, написанное покойным за десять дней до смерти, и некоторые отрывки из него коронер зачитал вслух:

Знаете ли вы что-нибудь о Шопенгауэре? Я хочу сказать, что-нибудь помимо распространенных в обществе заблуждений? Я ознакомился с ним недавно. Вполне приемлемо, хоть он и не лишен изрядной доли пессимизма. Его эссе «Страдания человечества» читается легко. Поначалу его уподобление христианства пессимизму (эта тема затронута в эссе «Суицид») ослепило меня, как смелый парадокс. Но в этом есть своя правда. Поистине, вся тварь совокупно стенает и мучится доныне, а человек — это деградировавший монстр, и грех довлеет надо всеми нами. Ах, мой друг, я расстался со многими иллюзиями, когда переехал в этот неспокойный людской муравейник, полный грехов и страданий. Что за свою жизнь может сделать один человек — да хоть миллион людей — против коррупции, вульгарности и убогости нашей цивилизации? Я чувствую себя чем-то вроде слабого отблеска медяка во мраке замка Иблиса [7] Иблис — Шайтан, Дьявол у мусульман. . Эгоизм столь велик, жизнь же так коротка. И хуже всего то, что все всех устраивает. Бедные желают комфорта не больше, чем богатые — культуры. Женщина, для которой пенни за обучение в школе ее ребенка — достаточно значительный расход, все же удовлетворяется тем, что богатые всегда будут с нами [8] Намек на библейский стих «Бедные всегда будут с вами» (Марка 14:7). .

Истинно консервативными тори являются нищие из работных домов. Радикально настроенные рабочие завидуют своим лидерам, а те, в свою очередь, друг другу. Шопенгауэр должен был организовать лейбористскую партию в младые годы. И все-таки нельзя избавиться от впечатления, что он совершил самоубийство как философ, оставшись при этом в живых как человек. Его рассуждения родственны буддизму; впрочем, эзотерический буддизм кажется слишком удаленной сферой от философии «Воли и представления». Мадам Блаватская, должно быть, замечательная женщина. Не могу сказать, что стал ее последователем — ведь она почти постоянно витает в облаках, а я еще не развил свое астральное тело. Может, мне стоит послать вам ее книгу? Она захватывает… Я становлюсь неплохим оратором, со временем этим искусством можно овладеть. Ужасно одно: приходится ловить себя на том, что все сводишь к крикам «ура», вместо того чтобы говорить об объективной реальности. Люси все еще ходит по галереям в Италии. Раньше я, бывало, испытывал болевой укол при мысли о счастливой судьбе моей любимой, когда навстречу мне попадалась какая-нибудь плоскогрудая фабричная девушка. Но теперь я думаю, что ее счастье так же важно, как и счастье любой фабричной девушки».

Как пояснил свидетель, Люси, о которой говорится в письме,— Люси Брент, невеста покойного. Бедной девушке телеграфировали о его смерти, и она направляется в Англию. Свидетель показал, что вспышка отчаяния в этом письме — пожалуй, едва ли не единичный случай. Большинство из писем покойного были яркими, бодрыми и обнадеживающими. Даже это письмо заканчивается юмористическим описанием многочисленных планов его автора на новый год. Покойный был истинно верующим.

Коронер: В его личной жизни не было каких-либо проблем, которые могли бы вызвать эту вспышку отчаяния?

Свидетель: Насколько я знаю, нет. У него было весьма благоприятное финансовое положение.

Коронер: Не было ли у него ссор с мисс Брент?

Свидетель: Могу со всей уверенностью сказать, что между ними никогда не было ни малейшего признака разногласий.

Коронер: Покойный не был левшой?

Свидетель: Конечно, нет. Он даже не владел одинаково свободно обеими руками.

Присяжный: Не был ли Шопенгавр одним из тех безбожников, книги которых публикует Общество свободомыслящих издателей?

Свидетель: Я не знаю, кто издает его книги.

Присяжный (мелкий бакалейщик, высокий костлявый шотландец по имени Сэнди Сандерсон, бывший дьяконом и членом комитета Консервативной Ассоциации Боу): Не увиливайте, сэр. Это не тот атеист, что читал лекции в Сайенс-Холле?

Свидетель: Нет, это иностранный автор (было слышно, как мистер Сандерсон вознес за это хвалу небесам), который считает, что жизнь не стоит того, чтобы жить.

Присяжный: Вас не шокировало то, что ваш друг, друг священника, читает столь нечистую литературу?

Свидетель: Покойный читал разные книги. Шопенгауэр — автор философской системы, а вовсе не того, о чем вы кажется, подумали. Может, вы хотите ознакомиться с книгой? (смех в зале).

Присяжный: Я бы и вилами к ней не притронулся. Такие книги нужно сжигать. А книга мадам Блаватской — это что такое? Тоже философия?