Рекс Стаут - И быть подлецом

— Если я так решу, то да. Это было устроено через мистера Ричардса.

— Я так и думал. Вам следовало бы видеть лицо О'Хары, когда он узнал об этом. Если вы решите отозвать заявление — а все мы здесь надеемся, что так оно и будет, — то делайте это немедленно, и меньше чем через двадцать минут я буду дома. Скажите Фрицу, что я голоден.

— Мистер О'Хара — простофиля. Передай ему мои слова. Я временно отложу своё заявление, но на определённых условиях. Оставайся у телефона. Через некоторое время я перезвоню.

Я повесил трубку, откинулся и улыбнулся, глядя на три вопрошающих лица.

— Скоро перезвонит. Он считает, что может временно отложить своё заявление, но у него есть несколько соображений по поводу условий. — Я обратился персонально к О'Харе: — Вообще-то он просил вам передать, что вы простофиля, но, поскольку я думаю, что было бы тактичнее не упоминать об этом, я молчу.

— В один прекрасный день он расквасит себе нос, — сказал О'Хара.

Они уселись и начали обмениваться репликами. Я их не слушал, поскольку голова моя была занята другим. Я готов был признать, что Вулф повёл в счёте, вовремя выступив со своим хвастливым заявлением, но что дальше? Действительно ли у него есть что-нибудь, а если есть, то что именно? Было бы лучше, если бы он докопался до чего-нибудь серьёзного. Кремер и Стеббинс ещё не были готовы смириться с поражением, а что касается О'Хары, я молил Бога, чтобы, когда Вулф перезвонит, он не потребовал, чтобы я двинул помощника комиссара по спине, а потом сказал, что это всё шутка, и очень смешная. В общем, когда раздался звонок, всё выглядело довольно мрачно, и я поднял трубку, как у себя дома.

Вулф спросил, все ли ещё на месте, и я сказал, что все. Он попросил передать им, что заявление не будет передаватся в десять часов, и, таким образом, его выход в эфир отсрочен. Я доложил им слова Вулфа. Затем Вулф попросил меня сделать доклад о событиях дня.

— Сейчас? — спросил я. — По телефону?

— Да, — сказал он. — Кратко, самую суть. Если есть какие-нибудь противоречия, которые могут опровергнуть мои выводы, я должен знать о них.

Хотя меня начали грызть сомнения, что в этом блефе мне отведена роль статиста, мне это всё равно нравилось. Такая ситуация пришлась бы по вкусу любому. Я сидел в кресле О'Хары, за его столом и в его кабинете и детально рассказывал Вулфу об убийстве, свидетелем которого я был, и о работе полиции, которой я оказывал помощь. В течение получаса трём этим типам пришлось просто сидеть и слушать. В какой бы ситуации они вскоре ни оказались, сейчас они могли воспринимать всё как есть и радоваться этому. Мне это нравилось. Время от времени Вулф прерывал мой рассказ вопросами и, когда я закончил, попросил меня вернуться назад, чтобы заполнить несколько пробелов. Затем он начал давать мне инструкции, и, пока я слушал, стало ясно, что, если это и блеф, он, по крайней мере, не хочет оставлять меня за линией фронта, чтобы я воевал сам по себе. Я попросил его повторить, чтобы я убедился, что понял всё правильно. Он повторил.

— О'кей, — сказал я. — Передайте Фрицу, что я голоден. — Я повесил трубку и обратился к троим сидящим: — Прошу прощения, что это заняло так много времени, но ничего не поделаешь, ведь он платит мне деньги. Как я вам уже говорил, выход заявления в эфир отложен. Он хочет отозвать его совсем, но это будет зависеть от вас. Он хотел бы, чтобы инспектор Кремер и сержант Стеббинс помогли ему завершить дело. Для этого вы должны доставить ему в кабинет, как можно скорее, восемь человек. Ему нужны те пятеро, которые были сегодня в квартире Фрейзер, исключая девочку Нэнсили и кухарку Кору. Также у него должны быть Саварезе, Андерсон, президент компании «Хай спот», и Оуэн, из отдела информации. Он хочет, чтобы вы доставили их туда и присутствовали сами, отдавая себе при этом отчёт, что организует шоу он. Он утверждает, что, когда спектакль окончится, вы сможете произвести арест убийцы. Таким образом, заявление, которое он сделал для радио, не будет передано. Вы сможете им объявить о поимке убийцы.

Я встал и направился к креслу в углу, в котором оставались мои шляпа и пальто. Я взял их и повернулся.

— Уже больше десяти часов, и, если всё это произойдёт, мне не хотелось бы принимать в этом участие на пустой желудок. По моему мнению, даже если он блефует, стоит рискнуть. Орчард был убит три недели назад. Со смерти Бьюлы Пул прошло десять дней. Со смерти мисс Коппел десять часов. Перечень ваших достижений уместится на почтовой марке. — Я взялся за дверную ручку. — Ну так как? Будете помогать?

Кремер хмуро посмотрел на меня:

— Почему Андерсон и Оуэн? Зачем они ему понадобились?

— Наверное, ему нравятся хорошие зрители.

— Возможно, нам не удастся найти всех.

— Постарайтесь. Вы — инспектор полиции, а убийство — это очень тяжёлое преступление.

— Это может занять несколько часов.

— Да, похоже, вечеринка затянется на всю ночь. Если я могу это вынести, то и вы тоже, уж не говоря о Вулфе. Ладно, увидимся. — Я открыл дверь, сделал шаг, но потом повернулся. — Да, я забыл, он попросил меня сказать вам, что это анонимное письмо об Элинор Венс — наша домашняя заготовка, которая не пригодилась. Я сам его отпечатал сегодня утром. Если у вас сегодня вечером будет такая возможность, можете воспользоваться моей машинкой и сделать образец для сравнения с этим письмом.

О'Хара в бешенстве пролаял:

— Какого чёрта ты не сказал об этом раньше!

— Мне не понравилось, как вы меня об этом спрашивали, комиссар. Я знаю только одного человека, который ещё более раним, чем я. Это Ниро Вулф.

Нет ничего удивительного в том, что Кремер доставил всех. Конечно, в нормальных обстоятельствах никого из этих людей нельзя было заставить покинуть вечером свой дом и направиться к Ниро Вулфу или в любое другое место, не арестовав их. Но когда человек оказывается в подобной переделке, его не надо заставлять. Все они приехали ещё до полуночи.

Пока все не собрались, Вулф сидел у себя. Я думал, что, пока я уплетаю подогретые котлеты, он будет задавать мне вопросы или давать инструкции, но этого не случилось. Если ему и было что-нибудь нужно, он уже это получил, и моя помощь не требовалась. Он убедился, что мне подали горячую еду и свежий салат, и поднялся наверх.

Когда все собрались, атмосфера, естественно, не выглядела радостной, она казалась не столько напряжённой, сколько мрачной. Все были как в воду опущенные. Элинор Венс, сев в кресло, упёрлась локтями в коленки, спрятала лицо в ладони и оставалась в такой позе. Талли Стронг скрестил руки на груди, опустил голову так, что подбородок упирался в грудь, и закрыл глаза. Мадлен Фрейзер сидела в кресле из красной кожи, куда я её успел усадить, прежде чем прибыл президент Андерсон, и смотрела по очереди на своих приятелей. Однако создавалось впечатление, что ей просто нужно куда-то смотреть, вот она и пялилась на них.