Колин Декстер - Убийство на канале

В 18:30, сидя у себя дома в Блетчингтоне, в нескольких милях от Лондона, она медленно нанесла красный лак на красиво оформленные овальные ногти и в 19:00 отправилась к больнице.

По своим причинам и Морс ожидал второй встречи с Кристин Гринэвей с не меньшим нетерпением. В предыдущий вечер он немедленно оценил ее профессионализм по тому, как она выслушала его просьбу и как обдумывала, как бы ее лучше исполнить. В личном плане он отметил прямоту и интеллигентность в ее глазах – синих, почти как у него – и кроткую решительность маленького рта. Итак, в 19:15 он сидел только что умытый на аккуратно прибранной кровати, опираясь на подушки, его поредевшие волосы были причесаны… когда почувствовал, что его желудок будто пропустили через мясорубку. В течение пары минут боль не разжимала свои клещи. Морс закрыл глаза и стиснул кулаки с такой силой, что на лбу у него выступил пот, и все еще закрытые глаза послали молитву к кому-то, кем бы Он ни был, несмотря на свое недавнее перекрещивание из агностика в полного атеиста.

Два года назад, в клубе Оксфордской книжной ассоциации, он слушал, как скорбный Малколм Маггеридж проповедовал неприятную философию «Устрашительной стати», согласно которой долг и прибыль неумолимо и навсегда сбалансированы в книге учета, и когда человек пытается тайком украсть некое удовольствие, он совсем скоро оказывается в конце очереди, дожидаясь уплаты своего долга… И почти всегда в счете фигурирует комиссионная наценка. Очень нелепо верить (утверждал мудрец), что гедонисты счастливые люди!

О, Боже мой!

Почему вообще ему пришло в голову доставить себе удовольствие малой чаркой? Таксой за грех была смерть, да и переживания ночью редко чего-нибудь стоят утром (как говорят некоторые). Все смертные (он знал это) вечно спешат узкой тропкой по краю Геены огненной ко дню Страшного суда, но сейчас он был готов молиться, чтобы в его случае последние несколько шагов придержали еще на одну или две недели.

Потом внезапно, также как и появилась, боль исчезла, и Морс снова открыл глаза.

Часы на столе старшей сестры (согласно мрачным слухам Несси должна заступить на дежурство ночью) показывали 19:30, и посетители начали прибывать один за другим с дарами, скрытыми в пластиковых пакетах из супермаркетов «Сейнсберис» или «Сент-Майкл», а некоторые и с букетами цветов для вновь поступивших.

Жизнь, увы, изобилует разочарованиями, и в этот вечер время Морса оказалось оккупировано неожиданным посетителем. Поднеся поникший пучок белых хризантем, унылая женщина среднего возраста заняла ключевую позицию на единственном стуле, оставленном у его кровати.

– Миссис Грин! Как любезно с вашей стороны, что вы пришли!

Его сердце сжалось, а впоследствии почти отказалось биться, когда ведомая чувством долга, экономка высказала недвусмысленные сомнения относительно его способности по-настоящему справляться, без помощи извне, с такими важными проблемами, как полотенца, зубная паста и чистые пижамы (особенно последние). Было исключительно мило с ее стороны (кто бы стал отрицать?), приложить столько усилий, чтобы посетить его ( три автобуса с пересадками, как отлично знал Морс), но он поймал себя на том, что вполне сознательно пытается внушить ей: «вставай и убирайся».

В 20:05, повторив пять-шесть раз, что ей пора уходить, миссис Грин, наконец, распрямила больные ноги, приготовившись двигаться и попутно поясняя, как ухаживать за ее хризантемами. И вот, после милостиво краткого рассказа о последнем посещении ортопеда, миссис Грин оставила палату, едва переступая своими многострадальными ногами.

Неожиданно, исполнявшая у постели отца свои родственные обязанности Кристин Гринэвей, обернулась и на пару мгновений их взгляды встретились: ее – с улыбкой понимания, Морса – полный беспомощной неподвижности, как у выброшенного на берег кита.

Как раз, когда миссис Грин поднялась уходить, один из одетых в белое консультантов, сопровождаемый дежурной сестрой, решил уделить десять минут времени Гринэвей-отцу, а после этого несколькими приглушенными репликами доверил прогноз его здоровья Гринэвей-дочери. А для Морса эта пауза в расписании вечера начала становится почти такой же сводящей с ума, как и ожидание завтрака в отеле из сериала «Башни Фолти» [16] Британский комедийный сериал о жизни работников третьеразрядного отеля. .

После этого пришел Льюис.

Не было до сих пор случая, чтобы Морс был так разочарован появлением своего сержанта. Но он сам поручил Льюису забрать почту из квартиры и теперь получил несколько конвертов и два сообщения. Туфли (его вторая пара) были уже готовы, и он мог их получить на Гроув-Стрит; талон на автомобиль нужно было сменить в последующие двадцать дней; невозможно дорогая книга «Распространение классических рукописей» ожидала его в книжном магазине «Оксфорд Юниверсити пресс»; счет от водопроводчика за починку сломанного крана, все еще не был оплачен; общество любителей Вагнера пожелало осведомиться, не хотел бы он поучаствовать в лотерее, а Питер Имберт приглашал его на уикэнд в следующем году на симпозиум в Хедене прочитать лекцию о преступности в малых городах. Обычная корреспонденция: она более-менее отражала как в зеркале его жизнь – половина была в порядке, а другую половину хотелось бы забыть.

В 20:23 по больничным часам, Льюис спросил, есть ли еще что-нибудь, что он мог бы сделать.

– Да, Льюис. Прошу вас, идите . Я хочу, чтобы у меня осталось пять минут на… – Морс кивнул неопределенно на кровать Гринэвея.

– Ну, если вы этого желаете, сэр, – он медленно поднялся на ноги.

– Точно этого желаю, Льюис! Я ведь только что сказал об этом!

Льюис вытащил из пакета большую гроздь белого винограда без косточек (2,5 фунта за килограмм).

– Я… мы… мы с женой решили, что может быть вам понравится, сэр.

Он вышел, и в ту же секунду Морс осознал, что никогда не простит себе эту монументальную неблагодарность. Но, nescit vox missa reverti. [17] Сказанного не воротишь – (лат.)

Двумя минутами позже прозвенел звонок, и перед уходом Кристин приблизилась к постели Морса и подала ему шесть больших листов.

– Надеюсь, что это поможет вам в работе.

– Я вам так благодарен. Как… как жаль, что мы не успели…

– Не беспокойтесь. Я вас так понимаю, – ответила она. – Ведь вы мне скажете, если моя помощь потребуется вам еще раз?

– Видите ли… может быть, если мы …

– Давайте, уходите, пожалуйста! – Голос дежурной сестры, которая прошла мимо кровати, прозвучал для него почти также неприятно, как голос Несси.

– Я вам бесконечно благодарен, – изрек Морс. – Правда! Как я сказал…

– Да, – ответила тихо Кристин.