Джон Харви - Грубая обработка

— Что?

— Куда, черт возьми, ты смотришь?

— Никуда. Так, по сторонам.

— Чего это вдруг ты стал осматриваться?

— Взглянул на замок. Не знаю. Какое это имеет значение?

— Если ты водишь меня за нос, знаешь, чем это пахнет? Лично для тебя? Ты хоть представляешь?

Грабянский пожал плечами.

— Думаю, что да.

Стаффорд действовал быстро.

— Тебе следует знать, а не просто думать. — Его ногти впились в ногу Грабянского.

— Хорошо — я знаю.

— Знаешь что?

— Что вы сделаете.

— Если ты продашь меня.

— Да.

— И что я сделаю?

Грабянский не ответил. Нога у него побаливала; хватка Стаффорда была довольно крепкой. Нерв задел, что ли? У него было желание отклониться назад, врезать изо всей силы в челюсть Стаффорда и разом покончить со всем этим.

— Я скажу, что сделаю с тобой, — пригрозил Стаффорд, — я просто прикончу тебя.

— Что ж, — откликнулся Грабянский, — я знаю это.

— Хорошо. — Стаффорд убрал свои пальцы-клещи, а у Грабянского было единственное желание — растереть растревоженную ногу, но он не позволил себе этого, чтобы не дать своему противнику возможности подумать, что он такой слабак. Резник был прав, это не человек, а подонок, и его надо посадить на самый большой срок, какой только возможно.

Грабянский поднял сумку и поместил ее на скамейку между ними. Стаффорд беспокойно оглядывался. Он нервно вздрогнул, увидев двух человек в темно-серых костюмах, двигавшихся по круговой дорожке. Неподалеку женщина склонилась над детской коляской и успокаивала ребенка. Пара мальчишек бегали по газону, а учительница визгливым голосом призывала их присоединиться к остальным детям.

— У тебя ничего там больше нет? Только пакет?

— А что еще?

— Как насчет микрофона? Магнитофона, понимаешь? Нет чего-нибудь такого? Маленькая страховочка с твоей стороны?

— Смотрите сами, — обиделся Грабянский и протянул руку к молнии сумки. — Ищите магнитофон, микрофон, все, что хотите.

Стаффорд прощупал рукой сумку, не открывая ее.

— Ты знаешь, зачем я сюда пришел? Чтобы заплатить за то, что и так принадлежит мне.

— Мы уже обговорили это.

— Да. Верно. — Он полез во внутренний карман пальто. Грабянский, подобравшись, внимательно следил за ним. На свет появился белый конверт, не очень большой и не очень туго набитый.

— Будешь пересчитывать?

— Конечно.

— Считай, черт с тобой.

Стаффорд сунул конверт в протянутую руку Грабянского и следил, как тот, надорвав его, пересчитал незаметно для окружающих банкноты.

— Порядок, — буркнул Грабянский, сунув конверт в карман пиджака. — Держите. — Он продвинул сумку по лавке ближе к Стаффорду, который цепко схватил ее левой рукой.

Грабянский протянул ему свою правую ладонь для рукопожатия.

Стаффорд, проигнорировав этот жест Грабянского, быстро встал, небрежно кивнул головой и пошел прочь.

— Дерьмо! — прошептал Норман Манн, глядя на монитор.

— Подождите, — обратился к нему Резник, продолжая внимательно смотреть и слушать.

— Эй! — крикнул Грабянский, а когда Стаффорд повернул к нему голову, добавил: — К чему такая спешка?

— Что ты думаешь?..

— У меня есть идея.

Алан Стаффорд заколебался, несколько секунд постоял, раздумывая, продолжить свой путь или подождать. Джерри подошел ближе.

— Есть предложение.

Алан был уже готов ответить этому ворюге, куда он может идти со своим предложением.

— Сколько килограммов вы могли бы регулярно поставлять мне? — продолжил Грабянский, чувствуя, что заинтересовал его, и стараясь удержать победную улыбку. — Ну, к примеру, что-нибудь порядка пяти-шести кило — можете? По-моему, это было бы весьма прибыльным делом для нас обоих. — Стаффорд снова сел на скамейку. — Получили бы кучу бумажек.

— Я и так их делаю немало.

— Хорошо, но всегда найдется место для большего количества.

— Ты вор, домушник, какого черта лезешь в этот бизнес?

— Гитлер начинал маляром, красил дома, но ведь не занимался же он этим делом всю жизнь?

— При чем здесь, черт возьми, Гитлер?

— Ни при чем.

Стаффорд уставился на Джерри. Правый глаз у него задергался.

— Сбывая вещи, я встречаюсь со многими людьми, — пояснил Грабянский. — Я знаю, что они занимаются торговлей, но не только. Их можно подключить к делу. Но только на регулярной основе. Непременно на регулярной. Вы понимаете?

— Держишь меня за круглого дурака?

— Я говорю, что если это… — он указал на сумку, — …если это одноразовая операция, нам лучше забыть друг о друге.

— Можешь не беспокоиться.

— Я хочу сказать, что могу пойти и в другое место…

— Ты что, не понял? Я могу доставать столько, сколько нужно.

— Кокаина?

— Конечно, кокаина. Ты думаешь, я говорю… Внезапно Стаффорд замолчал. Солнце вышло из-за тучи, и его лучи, отразившись от чего-то на крыше колледжа, резанули по глазам Алана. Что это было — бинокль, видеокамера — не играло никакой роли. В любом случае это был сигнал тревоги.

— Подождите…

Но Стаффорд уже мчался прочь. Затем он остановился и, передумав, повернул обратно. По дороге он выхватил из кармана своего короткого пальто какой-то предмет, блеснувший на солнце. Грабянский заметил это и быстро пригнулся. Но оказалось, что недостаточно быстро. Конец ножа вспорол запястье его руки, рассек большой палец, ладонь, сухожилия между пальцами. Грабянский вскрикнул, отдернул пораненную руну, скорчившись от боли, а нож, описав полукруг, впился в него снова, на этот раз в лицо.

Резник уже выскочил из своего укрытия и бежал к месту происшествия. За ним несся Норман Манн, отдавая на ходу приказания в микрофон.

Что-то брызнуло в глаза Грабянского, и он попытался стереть это «что-то» пальцем, поняв, что это его кровь.

Алан Стаффорд бежал со всей скоростью, на какую был способен, к концертной эстраде, затем свернул налево и стал проталкиваться между немецкими туристами, изучавшими путеводители, почти столкнулся со стариком, нагнувшимся, чтобы завязать шнурок ботинка. Резник сменил направление бега на спуске, ведущем к выходу, и опередил Стаффорда. Тот, с сумкой в одной руке и ножом в другой, оказался теперь позади Резника.

Из рядов скамеек кто-то с опозданием закричал, предостерегая окружающих и показывая руной на человека с ножом.

Резник ощутил острую боль в боку. Ему стало тяжело дышать, но он устоял на ногах. «Нож, — сказал он себе, — следи за ножом». Он согнулся от удара сумкой и почувствовал, что колени его подгибаются, все поплыло перед его глазами. Громко выругавшись, он попытался сделать шаг в сторону и упал, ухватившись за что-то, до чего смог дотянуться.

Это была нога Стаффорда.

Тонкая ткань брюк выскользнула из его пальцев, но он успел зацепить лодыжку и пятну Стаффорда. Тот завопил, когда с размаха рухнул на дорожку. Свободной ногой он наносил удары по телу инспектора. Первый пришелся по ключице, второй попал в челюсть, а третий так и не нашел цели, потому что Грабянский уже тащил Стаффорда, держа за волосы и воротник, так что у того всю кожу лица разодрало в кровь о гравий дорожки.